Россия - Швеция. История военных конфликтов. 1142-1809 годы

Между тем артиллерийский обстрел не приносил шведам особого урона — стоял густой туман. Кроме того, удачными выстрелами двух пушек, стоявших на единственной возвышенности под Домарбю, шведам удалось попасть и взорвать зарядные ящики одной из русских батарей, что вызвало определенное замешательство и потерю времени для подвоза новых зарядов. Все это спасло жизнь многих шведских и финских солдат. Между тем многие из очевидцев отмечали тот факт, что Левенгаупт во время артиллерийской канонады долгое время стоял на месте, безучастно наблюдая за просходящим. Его легко было опознать по белому плащу, казалось командующий искал смерти, но ни одно ядро, ни одна пуля его так и коснулись. Видимо, ему так и было суждено пасть не в бою, а на плахе под топором палача.

Все потери шведов в этот день составили всего 106 человек, 9 — убитыми, 19 раненными. Да полностью погиб эскадрон Остготского полка — 80 человек, заведенный своим командиром майором Шульцендорфом в панике в топкое болото.

11 августа шведская армия втянулась в Гельсинфорс через Брогерский мост (Bryggan vid Broberget), сожгла его, и встала лагерем в райо- не современного Камппи[636].

Гельсинфорс представлял из себя маленький городок, число жителей которого не превышало полутора тысяч человек. Большинство из них бежало в Швецию, спасаясь от ужасов войны. Крепости Свеаборг тогда еще не существовало, а центр города располагался приблизительно там, где сейчас Сенатская площадь. Здесь находилась ратуша и несколько домов.

Неподалеку от мыса Скатудден (Skatudden) стояло два прама, обшитых металлом и хорошо оснащенных артиллерией. Они были громоздкие и неудобные для перемещения, а тем более плавания. Но если бы их удалось вывести и установить на якорь в проливе, то они вполне могли достойно противостоять попыткам русского флота проникнуть в гавань Гельсинфорса.

Встав лагерем, шведы выставили несколько батарей, и намеревались защищать дорогу на Або. Сообщение с морем было свободно и поэтому они беспрепятственно получали провиант из Швеции.

12-го августа передовые части русских казаков вышли к Гельсинфорсу. Посланный заранее отряд королевских драгун майора Шаумана встретился с одной из таких рекогносцировочных казачьих партий, которую вел сам бригадир Краснощеков. После короткой, но отчаянной схватки, Краснощеков получив три сабельных раны, был пристрелен по приказу шведского командира. Слишком "большая" слава тянулась за казаками в течение всей кампании. На следующий день, сам Ласси обратился к шведам с просьбой выдать тело донского атамана, что и было ими исполнено. Об этом эпизоде мы отдельно расскажем в главе "Казаки".

С точки зрения русских, как следует из официальных донесений Ласси, все предыдущие события выглядели следующим образом. В основном постоянно была задействована иррегулярная кавалерия из гусар и казаков. Когда в стычках со шведами сил казаков не хватало, подтягивались пехотные роты. Так, в упоминавшейся уже схватке 8-го августа у Гельсинг-кирки, наскок казаков был отражен, но вступившие в дело две гренадерские роты вытеснили противника, без собственного урона. Потери в это деле понесли лишь кавалеристы — убито 3 гусар, да ранено 2 гусара и 4 казака, из последних — чугуевский полковник Авксентьев.

Гусары и на следующий день ходили на рекогносцировку, уничтожив очередной шведский форпост, при этом потеряв одного прапорщика раненным. Так продолжалось каждый день, до тех пор пока русская армия не приблизилась вплотную к Гельсинфорсу.

Интересным может показаться факт, что Ласси в своих донесениях в Петербург очень часто пишет о том, что со стороны финнов к нему постоянно обращаются депутации различных уездов с просьбой привести их к присяге Императрице Елизавете, а также выдать охранные листы для посылаемых на рекогносцировку казачьим частям, чтобы те не трогали безоружных мирных жителей, признавших власть России. В шведских источниках об этом ничего не говориться, тем не менее, подобные обращения опубликовывались в "Санкт-Петербургских ведомостях" за 1742 год.

Было ли это на самом деле сказать сложно. Скорее всего, нет. Разорение, которому подвергалась в ходе войны Финляндия, не могло вызвать подобные чувства среди местного населения. Последующие события осени, зимы и весны 1743 года, когда развернулась партизанская война практически по всей Финляндии, и заговор, о котором знали в Стокгольме и который должен был вылиться в одновременное выступление против русских по всей Финляндии, в апреле 1743 года, как раз свидетельствует об обратном. Здесь, скорее всего, имеет место желание фельдмаршала Ласси произвести впечатление на Императрицу о действенности ее весеннего манифеста, подкрепленного успехами русских войск.

Подтянувшись к 12-му августа к Гельсинфорсу, русская армия приступила к рекогносцировкам. 13-го, шведы даже построились в боевой порядок в надежде, что, наконец-то, будет дело. Русские тоже встали в "ордер". Но все ограничилось стычками легкой кавалерии русских с драгунами. Кирасирские полки остались на месте.