Россия. Снова эксперимент

О лености русского «мужика» писали, оказывается, и Ленин, и Горький, но не подумали об исторических корнях этой черты. Да, прошел аврал, и «мужик» успокоился. Но вряд ли еще какой-либо народ смог бы трудиться в таких условиях, какие создавали «мужику» природа и правители. Причем делалось это не ради прибыли, а для удовлетворения минимальных потребностей. Само слово «прибыль» чуждо русскому лексикону. Отсюда берет свое начало укоренившееся понятие о бедности как норме жизни, которое глубоко устоялось в менталитете русского человека. Вот как определяет русского человека Н.Михалков в книге своего отца [44, стр. 432]: «Русским может быть только тот, у кого чего-нибудь нету, но не так нету, чтобы обязательно было, а — нету, и хрен с ним». Это безразличие находит продолжение во многих областях жизни, в том числе безразличие к отсутствию порядка в любом деле. Более того, к порядку в российском обществе относятся как к чему-то вредному, предпочитая порой его полное отсутствие (так называемый «бардак»). Мне много раз приходилось слышать от различных людей, что этот «бардак», дескать, даже нужен, ибо он помогает спрятать собой многие наши огрехи. Но не лучше ли их просто не делать? Со мной не соглашались, утверждая, что это неизбежность. Еще один фактор, возведенный в норму жизни. Когда на своей работе я только заикался о порядке, то ли перед рядовыми сотрудниками, то ли перед начальством, всегда чувствовал, что превращаюсь для них во врага. Когда в каком-либо учреждении я пытался возмущаться беспорядком, сразу следовал встречный вопрос: «А у вас все в порядке?» Этот традиционный беспорядок оказался даже очень востребованным при сегодняшнем режиме.

Д.Хоскинг объясняет причины отсталости России не только плохими природными условиями, но и «…характерной для России цикличностью исторического развития. Огромные земельные и людские средства тратились на содержание армии и громоздкой политической верхушки. Экономический рост достигался скорее за счет расширения территории, чем внедрения новых технологий, которые в большинстве своем заимствовались за границей» [66, кн.1, стр. 12]. Расширяя территорию, завоевывая и присоединяя к себе все новые и новые земли, Россия превратилась в империю, достигшую пика своего могущества в том самом «золотом веке» Петра и Екатерины. Но именно с того момента и начинается (ничего не поделаешь, судьба всех империй) ее движение по нисходящей линии, сперва совсем вроде незаметное. Именно с этого момента, утверждает А. Солженицын, государство начинает уделять больше внимания «…внешним проблемам, в ущерб внутренним» [140, статья К.Кедрова «Расплата за победы»]. В отличие от других империй, проводивших свою экспансию за счет заморских территорий, не требующей применения военной силы, Россия расширялась, приобретая прилегающие территории в основном за счет войн. В той же статье приводится довод Солженицына о бессмысленности сотен тысяч жертв, ничего народу не принесших. Автор статьи показывает, как эти доводы переплетаются с аналогичными мыслями Герцена: «Покидая пределы империи, по пути в Европу Герцен увидел курную избу. Вид ее потряс воображение писателя. Сколько войн, сколько великих событий прошло мимо этой курной избы, никак не улучшив жизнь ее обитателей… Совершались великие победы русского оружия, расширялись пределы империи. И только в курной избе все так же топили без дымохода, все так же перебивались с хлеба на квас. В этом увидел Герцен коренное отличие истории Западной Европы от России. В Европе любая военная победа, реформа, революция что-нибудь да приносила местному населению. Расширялись права личности, отдавалась земля крестьянам, оживлялась промышленность и торговля, у нас же, что победа, что поражение, что революция, что реформа — не оставляют никакого следа. Как жили в «курной избе», так и остались в ней жить». Символическое сравнение двух направлений, в одном из которых государство — для человека, в другом — все наоборот.