Россия. Сталин. Сталинград: Великая Победа и великое поражение

Во-первых, сплошь сухопутной дороги не было и нет. Если двинуть из Иерусалима на север через нынешнюю Сирию, потом ― почти через всю Турцию на запад, то дальше надо преодолеть Босфорский пролив и добраться по территории нынешней Греции до Албании, которую от Италии отделяет Адриатическое море. Но как ставить кресты на проливах и морях? К тому же это тысячи километров. А если от Иерусалима двинуть на юг, потом по Северной Африке ― на запад через нынешний Египет, Ливию, Алжир, Марокко, то опять же на пути водная преграда ― Гибралтарский пролив, а затем ― Испания и Франция. Этот путь раза в три-четыре длиннее северного. Нет, не были римляне такими кровавыми показушниками, чтобы чуть не весь тогдашний мир опоясывать крестами с распятыми. Да и в плен они захватили всего несколько тысяч воинов. Как ими разукрасить такую длинную дорогу?

Видимо, писатель спутал Иудейскую войну (66―73 годы) с восстанием гладиаторов и рабов под руководством Спартака (74―71 годы до н. э.). Тогда, с великим трудом подавив восстание, римляне действительно утыкали одну дорогу крестами с распятыми, но она была всего в несколько десятков километров ― от Капуи, где в школе гладиаторов зародилось восстание, до Рима. Пожалуй, сей пассаж с превращением такой дороги в тысячекилометровый крестный путь еврейских воинов стоит солженицынского Наполеона, который, как матрос Железняк, что «шел на Одессу, а вышел к Херсону», заблудился в русском лесу и чуть не утонул в русских болотах. Метаморфозы, подобные многократному преувеличению крестного пути евреев-воинов, не есть ли одна из причин того, что кое-кто сомневается в достоверности цифрового выражения Холокоста?

Звонок из инстанций

Игнорирование реальных обстоятельств, простой и здравой житейской логики весьма характерно для Г.Бакланова. Вот пример совсем из другой области. Он писал, что в 1973 году, когда вышел солженицынский «Архипелаг», некие высокие инстанции очень упорно добивались его подписи под осуждающим книгу заявлением и без конца названивали по телефону, а он вскоре перестал отвечать. Но однажды, говорит, телефон трещал 21 минуту, и только на 22-й я снял трубку. Очень увлекательная деталька! Но, во-первых, никак не доказано, что это звонили именно некие «инстанции» и именно по данному поводу. Во-вторых, невозможно представить, чтобы на том конце провода кто-то столько времени ждал ответа. В-третьих, ну как поверить, что и сам Бакланов по часам следил, сколько минут длится звонок. И наконец, так ли уж нужен был инстанциям непременно Бакланов, когда и без него хватало писателей, которых возмутил «Архипелаг», и они откровенно объявляли об этом в статьях и коллективных заявлениях. Так что, дотошные подробности вплоть до 21 минуты работают против автора и рождают сомнение.

Черта оседлости и крепостное право

Из невоенных суждений Бакланова можно отметить его замечание о том, что-де, в отличие от украинцев и грузин, башкир или калмыков, «евреи в состав России не просились, их присоединили». Что значит «не просились»? А как они могли проситься, если не имели своего единого «состава», т. е. хоть какого-то подобия государственного образования, как названные выше народы? А вот, так сказать, в частно-индивидуальном порядке приходили из дальних земель, селились, делали свое дело… На сей счет есть сведения даже времен седой страны ― от летописца Нестора, монаха Киево-Печерской лавры, современника Владимира Мономаха (1053―1125).

Вполне возможно, как очевидец, он рассказывает об одном бурном событии того времени: «Киевляне, не хотя иметь Святославичев, возмутилися и разграбили дома тех, которые о Святославичах старались. Первее дом Путяты тысяцкого, потом жидов многих побили и домы их разграбили за то, что сии многие обиды в торговых делах Христианам и вред чинили. Множество же их, собрався в их синагоге, огородяся, оборонялись, елико могли, прося времени до прихода Владимира. Вельможи киевские, видя такое великое смятение, и большего опасаясь, послали ко Владимиру, прося, чтобы немедля пришел и народ мятущийся успокоил…» Когда князь явился, «просили его всенародно об управе на жидов, что отняли все промыслы и при Святополке имели великую свободу и власть, через что многие купцы и ремесленники разорились, за что хотели всех побить и домы их разграбить».

Здесь упомянут тот самый князь Святополк, старший сын Владимира Святого, который убил своих трех братьев, чтобы завладеть их уделами, а потом с помощью поляков и печенегов захватил Киев и княжил в нем с 1015 года до 1019-го, когда, был изгнан Ярославом Мудрым. Народ не забыл мерзавца и дал ему прозвище Окаянный. Тем более, помнили его киевляне той поры.

А Владимир Мономах тогда ответил киевлянам: «Понеже жидов всюду и в разных княжествах вошло и населилось много и мне не пристойно без совета князей, паче же против правости, что они допусчены прежними князи, на убивство и грабление их позволить, где могут многие невинные погибнуть. Для того немедленно созову князей на совет». Да, чтобы все было демократично.