РОССИЯ: СТРАТЕГИЯ СИЛЫ

Чтобы читатель смог лучше представить себе эту изюминку, ему проще всего пофантазировать на предмет того, что будто бы в каждой российской деревушке и большой деревне имеется община, подобная общине староверов. Она не просит подачек у властей, а работает и не плачется, не допускает пьянства, наркомании, табакокурения, не потакает человеческим порокам и каждый ее член верен Богу и живет по совести. Не приходит ли в голову уважаемому читателю, что в этом случае деревня уж точно возродится? Иными словами, я хочу сказать, что лишь активные люди, нацеленные на работу и самостоятельные в этой жизни, оторванные от стандартного стремления прозябать и потреблять, смогут поднять из грязи упущенное, а без новой пассионарности деревню ждут еще худшие времена, чем сейчас. И чтобы она там появилась, следует многое пересмотреть, переосмыслить, переделать.

В противовес тенденции, которая имела место 300 лет и заключалась в том, что в городе жить лучше и легче, а значит и как-бы счастливее, чем в деревне, я рискну предложить тезис: Россия обустроится лишь тогда, когда в деревнях жить станет лучше и счастливее, чем в больших городах. В противном случае, если этого не произойдет, то деревенский уклад жизни разрушится окончательно, и крестьяне из людей-тружеников превратятся в обнищавших душой и телом полубандитов, не желающих работать и живущих за счет одних грабежей. Так решение краткосрочной задачи по созданию отвернувшейся от людей индустрии обернулось долгосрочной тенденцией потери людьми своих культурных корней. Из трудолюбивых самородков, которые ценой невероятных усилий смогли освоить огромное евразийское пространство, они стали превращаться в спивающуюся нацию.

Нынешний переизбыток населения мегаполисов, который создавался в течение последних 100 лет в значительной степени (особенно в коммунистическую эпоху) с помощью силового и налогового гнета села, оказался в стратегическом плане невыгодным. В начале XX в. сельское население России составляло три четверти, а в начале XXI в. – только одну четверть. Можно, конечно, сказать, что такая же ситуация имеется в развитых индустриальных странах (Германия, Франция и др.). Но там города набухали вследствие увеличения производительности труда в сельском хозяйстве и высвобождения части крестьян от своей исконной работы. В СССР и России никакой особой производительности труда не достигалось (если не считать малого количества показательных хозяйств при коммунистах), а люди уезжали в город от безысходности, не имея достойной альтернативы на селе. Поэтому увеличение доли городского населения в России, начавшееся закономерно в царскую эпоху вследствие развития свободной экономики, после 1917 г. превратилось в неестественный, какой-то насильственный перекос, флуктуацию. Удерживать эту флуктуацию совершенно невыгодно и тяжело. И наоборот – ее погашение можно было бы рассматривать как естественный, самопроизвольно протекающий процесс, свидетельствующий не столько об уменьшении степени индустриализации страны, сколько о возвращении к своему закономерному, веками отведенному, пути развития. Это просто возвращение к себе. В конце концов, ведь Россия не является постиндустриальной страной по факту. Зачем ей столько горожан? Поэтому действия властей, направленные на гармонизацию и упорядочение исхода горожан назад к земле, в первую очередь через уменьшение до минимума (а то и вовсе полную ликвидацию) налогов, было бы первым действенным шагом к искуплению вины властей (неважно каких – коммунистических, антикоммунистических, или еще каких) перед российским крестьянством.