Россия теряет Арктику?

Уважаемый Вадим Геннадьевич!

Обратиться непосредственно к Вам побудило отсутствие понимания со стороны специалистов МИДа на неоднократные обращения ассоциаций, объединений рыбаков Северного и Западного бассейнов относительно неизбежных потерь отечественного рыболовства западных районов Баренцева моря и прежде всего района Договора о Шпицбергене 1920 г. с вступлением в силу российско-норвежского Договора о разграничении морских пространств и сотрудничестве в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане от 15 сентября 2010 г., а также о необходимости принятия срочных мер по их минимизации. Такие ежегодные потери рыбаки оценивают в перспективе не менее 350–370 тыс. т стоимостью 15–20 млрд руб.

В этой связи и с учетом того, что Вам известная позиция рыбаков, которая своевременно доводилась до МИДа, широко и открыто освещается в СМИ, остановимся только на отдельных положениях, которые отражают позицию МИДа, и с которой рыбаки не согласны.

1. МИД считает, касаясь отечественного рыболовства в районе, подпадающем под действие Договора о Шпицбергене 1920 г., что «… как можно потерять то, что не имеешь, ведь указанный район никогда не находился под юрисдикцией России.» Это действительно так, как и то, что в этом районе вот уже почти столетие ведет рыболовство Россия и она, Россия, никогда не признавала юрисдикцию Норвегии над этим районом. Более того, положения Договора о Шпицбергене 1920 г. не дают никаких оснований Норвегии (по крайней мере, без согласия хотя бы ее первоначальных участников, а к ним относится и Россия) иметь такую юрисдикцию в этом морском районе. И вот удача для Норвегии – Договор о разграничении от 15 сентября 2010 г. впервые в мировой практике дает ей основания для такой юрисдикции над районом Шпицбергена. С вступлением в силу Договора от 15 сентября 2010 г. Норвегия, исходя из ст. 2, будет уже обоснованно, по крайней мере, к российскому рыболовству осуществлять такую юрисдикцию в полной мере. И здесь ссылка на ст. 6, как это делает МИД, ничего в практическом плане для защиты нашего рыболовства не дает.

Информирую Вас, что уже в прошлом 2010 г., когда норвежские власти уже знали об основных положениях Договора 2010 г., они в одностороннем порядке ввели запрет на промысел сельди российскими судами в течение всего года (с большим трудом удалось добиться отмены; с вступлением же в силу Договора, этого сделать не удастся). Кроме того, Норвегия направила в адреса рыбодобывающих организаций России свой циркуляр, в соответствии с которым весь регламент рыболовной деятельности в районе так называемой 200-мильной рыбоохранной зоне и в районе Договора о Шпицбергене 1920 г., должен осуществляться в 2011 г. аналогично тому, как он действует для 200-мильной континентальной экономзоны Норвегии. Не это ли те сильные сигналы, которые посылает Норвегия России о том, как она будет действовать после вступления в силу Договора 2010 г.?

Аргументация МИДа о том, что ст. 6 в Договоре является «…дополнительной гарантией» не выдерживает никакой практической проверки, так как ни в ней, ни в других положениях Договора от 15 сентября 2010 г. и Приложений к нему нет даже упоминаний Договора о Шпицбергене 1920 г.

2. Утверждение МИДа о том, что положения Договора не дают «…право Норвегии осуществлять рыболовную юрисдикцию в водах вокруг Шпицбергена» противоречит положению ст. 2 Договора, где прямо говорится о том, что «каждая Сторона…не осуществляет какие-либо суверенные права или юрисдикцию прибрежного государства в морских пространствах за пределами этой линии».

Возникает вопрос: «Кто осуществляет суверенные права или юрисдикцию прибрежного государства к востоку и к западу от линии разграничения?» Ответ может быть только один – к востоку – это Россия, а к западу – это Норвегия. Других участников Договора от 15 сентября 2010 г. нет. Любой студент юрфака, не говоря уже о Международном суде ООН, придет только к этому единственно верному логическому ответу, исходя из положения ст. 2 Договора и его участников.

Отсюда вытекает и другой важный вывод: ст. 2 в совокупности с другими положениями Договора свидетельствуют об отказе России от Ноты от 15 июня 1977 г. о непризнании нами «200-мильной рыбоохранной зоны» вокруг Шпицбергена и разрушении западной границы полярного сектора России, установленной Постановлением Президиума ЦИК СССР от 15 апреля 1926 г. Специалисты МИДа и в этом случае настаивают, что это неверное толкование. Мы, рыбаки-практики просим МИД ответить, кто будет владеть островом в условиях анализируемого Договора, который в результате природных катаклизмов вдруг возникнет на участке между сегодняшней границей полярного сектора и установленной линией разграничения? Ответ может быть только один: точно не Россия, так как остров возник к западу от линии разграничения. Владеть таким островом будет Норвегия и вновь любой студент юрфака и Международный суд ООН, исследуя данный вопрос придет к этому же выводу – владеть им будет Норвегия!

Если в настоящее время у нас, рыбаков, при ведении промысловых операций в районе Договора о Шпицбергене 1920 г. и в, так называемой, «200-мильной рыбоохранной зоне Норвегии» имеется, выражаясь образно, «правовой зонтик» в виде Ноты России о непризнании такой зоны и соответствующие указания федеральных органов власти о неподчинении норвежским властям, то, после вступления в силу Договора о разграничении от 15 сентября 2010 г., норвежские компетентные власти заявят нам: «Россия, упомянутым Договором, признала норвежскую юрисдикцию в этих районах и будьте любезны выполнять все наши требования в этой области». Так, что не за горами время, когда норвежцы попросят нас под тем или иным предлогом, прекратить вести промысел в западных районах Баренцева моря и, прежде всего, в районе Договора о Шпицбергене 1920 г. Мотивы такого подхода норвежцев вполне просчитаваемые – это убрать с дороги конкурента, а мы – рыбаки России – действительно со своей продукцией являемся конкурентами Норвегии. Кто и как возместит нам в этом случае ежегодные потери в объеме около 350–370 тыс. т стоимостью 15–20 млрд руб.?

3. Касаясь обоснованных, взвешенных предложений рыбаков о внесении соответствующих корректив в Приложение I Вопросы рыболовства Договора от 15 сентября 2010 г., то главные аргументы МИДа, если отбросить словесную шелуху, два: почему ранее они не были внесены, они якобы «некорректны» и второе – Росрыболовство все завизировало, а переходный период для «смежного участка» в 15 лет якобы противоречит договоренности и в частности «коммюнике Ишкова-Эвансена».

Что касается первого, то Вам должны были ваши помощники доложить, что рыбаки свои предложения выдвигали еще в начале 2010 г., когда переговоры еще продолжались и эти предложения были поддержаны Росрыболовством. У нас есть все основания полагать, что переговорщики со стороны

МИДа их игнорировали, блокировали и не доводили до руководства как МИДа, так и руководства страны.

В отношении переходного периода для «смежного района» в 15 лет, то хотим обратить Ваше внимание, уважаемый Вадим Геннадьевич, что «коммюнике Ишкова-Эвансена» (один из авторов данного письма участвовал в его разработке) ничего не говорит о переходном периоде и его сроках. Более того, в ст. 2 Приложения I Вопросы рыболовства Договора о разграничении, устанавливается переходный период для «спорного района» (что за район, где его координаты?) в два года.

Выходит, срок для переходного периода в два года не противоречит» коммюнике Ишкова-Эвансена», а в 15 лет уже противоречит? Где логика?

Напомним, что в свое время аналогичный вопрос возник во время разграничения в Балтийском море со Швецией и тогда МИД и Минрыбхоз добились переходного периода в 20 лет.

Что мешало МИД также решить и в Баренцевом море? Предполагаем, нежелание этим заниматься.

4. Дополнительный сравнительный анализ текстов Договора на русском и норвежском языках, касающихся вопросов рыболовства, показывают отсутствие их аутентичности. Так, даже в преамбуле (6 абзац) в русском тексте «прибрежных рыбопромысловых сообществ» и «… которые обычно вело рыбный промысел…», то в норвежском тексте: «…прибрежных рыболовных сообществ…» и «… которые обычно ведут рыбный промысел…».

А это, как говорится, большая смысловая разница. Еще большие расхождения между русским и норвежским текстами в принципиальной для отечественного рыболовства имеется в ст. 4 Договора. Всего выявлено таких, мягко говоря, неточностей, около десятка (сравнительная таблица прилагается).

Подводя итоги, уважаемый Вадим Геннадьевич, мы настаиваем на проведении до ратификации Договора от 15 сентября 2010 г. следующих срочных мероприятий:

1) Выполнить независимую экспертизу положений Договора о разграничении от 15 сентября 2010 г. относительно соответствия его положений отечественным экономическим рыболовным интересам в Баренцевом море и надлежащим выполнением Директив руководства страны по данному вопросу.

2) Осуществить лингвистическую экспертизу русского и норвежского текстов с привлечением для этого соответствующих независимых специалистов норвежского языка, владеющих рыболовной терминологией.

3) Провести рабочее совещание под руководством МИДа и Росрыболовства с участием других заинтересованных федеральных органов и представителей ассоциаций, объединений рыбаков Северного и Западного бассейнов в целях разработки и принятия соответствующих нормативно-правовых документов по минимизации потерь российского рыболовства с вступлением в силу Договора о разграничении 2010 г. и условий дальнейшей работы нашего флота в районе Договора о Шпицбергене 1920 г.

4) Поставить в известность норвежскую сторону о необходимости внесения ряда поправок в Приложение I Вопросы рыболовства в соответствии со ст. 7 Договора, определив конкретные сроки такой работы.

5) Ратификацию Договора осуществить после проведения комплекса мероприятий, обозначенных выше в пп. 1–4.

Просим Вас, уважаемый Вадим Геннадьевич, при необходимости дополнительных пояснений, принять нас по данному вопросу в удобное для Вас время и информировать о принятых Вами решениях по поставленным выше проблемам с тем, чтобы довести их до сведения ассоциаций, объединений рыбаков Северного и Западного бассейнов.

Приложение: по тексту сравнительная таблица на 1 стр.

С уважением Ю.И. Кокорев, В.К. Зиланов