Россия уголовная. От "воров в законе" до "отморозков"

Алик был в восторге от здешних традиций: разгульная жизнь с автоматом, вот это - по его душе. Рэкет здесь был вроде как официальным. И он стал мечтать, как бы ему достать автомат, а потом с "акаэмом" вернуться в Иркутск. Шпана бы лопнула от зависти, а нормальные пацаны бы зауважали. Но когда он заговорил об этом с дядей Ашотом, тот поднял его на смех. А потом серьезно сказал: "Не вздумай у кого-нибудь спрашивать про оружие. Сразу весь город будет знать!" Алик потускнел, и город Ахалкалаки сразу предстал скучным, тоскливым и бестолковым. Но в Иркутск дорога ему была пока заказана. Приходилось терпеть. Пошел уже четвертый месяц. Жизнь протекала скудно, не в пример быстроводной Куре...

Но однажды город облетела недобрая новость: пропала девятилетняя девочка. Ее искали в городе и ближайших селениях, спрашивали по дворам. Нашли через три дня у моста. Маленькое холодное тело с многочисленными ранами. В этот же черный день отец девочки нашел под дверью гаража письмо. Неизвестный вымогатель требовал за ребенка выкуп в 10 миллионов рублей. Взрослый мужчина плакал и кричал так, что у соседей леденело сердце. Он не мог простить себе, что все эти дни не открывал гараж.

Жители города стихийно вышли на улицы. Ахалкалаки не знал еще такого страшного преступления. Повсюду возникали митинги, люди требовали защитить их детей, поймать преступника, тут же голосовали и за смену руководства города и полиции.

А правоохранительным органам известно было лишь то, что у преступника сдали нервы, поэтому он и решил избавиться от жертвы. Перед тем как убить, он жестоко изнасиловал и изуродовал девочку. Кто мог сотворить такое - местный житель или заезжий негодяй? В Ахалкалаки все на виду.

Город бурлил. Никто не работал. Сотрудники полиции не рисковали ходить по одному, разъезжали на машинах. Люди часами стояли на центральной площади, собирались в чайных, кафе. Разговоры шли об одном и том же: страшном убийстве маленькой девочки. В жизни она была так красива, что прохожие невольно замедляли шаг, чтобы полюбоваться ею.

Теперь она со следами пыток лежала в холодном помещении городской больницы.

Как всякая девочка, она любила прихорашиваться перед зеркалом. Сейчас последними приготовлениями перед дорогой на кладбище занимались молчаливые санитары.

Ашот тоже последние дни проводил вне дома. С друзьями, соседями встречались в ресторане на угловой улице. На этот раз за ним увязался его любимец - тринадцатилетний Сурен. "Пошли!" - разрешил Ашот. В ресторане он заказал две порции чахохбили, стакан вина себе и пепси для Сурена. Сидели, как обычно, одни мужчины. Разговор шел о том, как найти убийцу и какую кару для него придумать.

"Я бы с него живьем шкуру спустил!" - включился Ашот и со стуком опустил опорожненный стакан.

"И с моего брата Алика тоже?" - неожиданно спросил Сурен.

Ашот побелел и со злостью прошептал: "При чем тут Алик, глупый ты мальчик!"

Соседи, сидевшие за соседним столом, оцепенели: они услышали разговор. Поднялся коренастый бородач - Самвел: "А ну, мальчик, скажи еще раз, что говорил!"

Сурен посмотрел на папу и прикусил губу. Ашот замахал руками: "Что ты к ребенку пристал, мы о своем говорим!"

"Ты сказал: "С моего брата Алика тоже..."

"Это мы о своем!" - резко ответил Ашот, поднялся и, сопровождаемый молчаливыми взглядами, вышел. Ноги понесли его домой. Жена испуганно глянула на него и все поняла. Алик стоял у окна с задернутой занавеской. Ашот подтолкнул вперед любимого Суренчика, неожиданно отвесил крепкий подзатыльник, от которого мальчик отлетел на середину комнаты. Хозяин дома ничего не успел объяснить: в дверь барабанили.

"Открывай, это полиция!"

"Молчите все!" - упавшим голосом произнес Ашот.

В квартиру ввалились люди в серой форме советской милиции, правда, с новыми, шестиконечными звездочками. За ними - бородатый Самвел и вся публика из ресторана.

"Где этот шакаленок?" - Самвел вырвался вперед. Погибшая девочка была его племянницей.

Алик стоял за занавеской - ни жив ни мертв. Самвел вытащил его, огромной волосатой лапой схватил за чуб и поволок тщедушное тело к выходу. Но полицейские тут же оттеснили бородача, в один миг защелкнули наручники на запястьях юноши.

Народ зашумел. "Тихо, мы его в подвал посадим, от нас не убежит". Начали обследовать дом. Все вызвались быть понятыми и только мешали действиям полиции. Алика поставили на колени, руки за спиной. Ашот упорно бубнил, что это все нелепо; тетя Ася рыдала. Суренчика отвели в соседнюю комнату и там допросили отдельно. Через несколько минут оттуда вышел лейтенант и коротко сказал своим: "На чердак". Поставили лестницу, залезли наверх. На полу, на старом матрасе заметили подтертые следы крови.