Россия, умытая кровью. Самая страшная русская трагедия

В феврале 1917 года царская власть пала за считаные несколько суток. 23 февраля 1917 года первые демонстранты вышли на улицы Петрограда, 2 марта власть перешла к Временному комитету Государственной думы. Все, революция окончена. Царская власть пала, как перезревшая груша в старом саду. Никто не хотел ее защищать. И царская власть сама виновата в том, что произошло с 23 февраля по 2 марта 1917 года.

После Февральской революции народу казалось: нет ничего легче, чем разрушить государство. И ввести самые что ни на есть демократические законы.

Вот как построить новое государство, толком не знал никто. Даже принципиальных систем власти в стране оказалось сразу две: Временный комитет Государственной думы, он же Временное правительство, и Советы. В. И. Ленин придумал для этого времени слово «двоевластие». Его верный соратник Лев Троцкий называл систему иначе: «двоебезвластием». Князь Львов говорил, что Временное правительство — власть без силы, а Советы — это сила без власти.

Утратив государство, россияне мгновенно разбрелись по сословиям, группкам, местожительствам, национальностям, классам и партиям. Деревенский не хотел понимать городского, «пролетарий» — интеллигента, военный — штатского, сибиряк — москвича, латыш — татарина.

Диагноз: русское общество оказалось намного более раздробленным, состоявшим из множества ячеек, чем это думалось до Катаклизма.

Множество партий и партиек прекраснодушной русской интеллигенции беспрерывно, беспробудно болтали и болтали, словно бы наслаждаясь звуками собственных голосов. Эта безответственная публика хотела то ли воплотить в жизнь свои утопии, то ли просто поболтать, но в любом случае она раскачивала и так опасно накренившуюся лодку.

В результате каждый орган власти раздирали партийные и групповые разборки кадетов, правых и левых эсеров, трудовиков, меньшевиков, местных националистов и анархистов.

В уездных городах и сельских волостях власти не подчинялись никому или подчинялись кому хотели.

С весны 1917 года власть в стране оказалась рассредоточенной. Воцарилось хаотическое многовластие сверху донизу, и каждая группа, каждый «клуб по интересам» пытались урвать частичку власти.

Партийная пропаганда вливалась в уши солдатам Первой мировой войны. Ее начало во всей Европе встретили с энтузиазмом. Москва и Петербург тоже ликовали, интеллигенция захлебывалась от верноподданнических чувств. Но русские крестьяне этой войны не хотели. Сегодня трудно передать словами и описать просто иррациональный страх перед массовой мобилизацией, охватившей русскую деревню.

Уже осенью 1914 года число дезертиров составило 15 % призванных, к 1917 году — до 35 %. Для сравнения: в Германии процент дезертиров не превышал 1–2 % призванных, во Франции — не более 3 % за всю войну. При том, что в Российской империи призван был заметно МЕНЬШИЙ процент мужского населения. Нигде дезертирство не стало массовым, типичным явлением, не выросло в проблему национального масштаба так, как в России.

Потери Российской империи в Первой мировой войне указываются с огромной «вилкой» то 10 миллионов погибших, то 7 миллионов. Почему?! Откуда такое различие?! А очень просто. Долгое время старались не указывать число военнопленных, а было их 3 миллиона человек. Вот и писали, то учитывая одних погибших, то приплюсовывая к ним еще и число сдавшихся в плен.

Война дала в руки оружие сотням тысяч, миллионам призванных и отправленных на фронты. Миллионы вооруженных и к тому же не знающих, во имя чего они воюют. Это была страшная сила, и она сказалась в революции в четырех формах: дезертиров, солдат тыловых гарнизонов, балтийских матросов и разагитированных солдат вообще.

Без этого многомиллионного отряда беглецов с фронта Гражданская война вообще не состоялась бы или происходила бы совсем по-другому.

Солдаты тыловых гарнизонов просто панически боятся отправки на фронт. Они готовы поддержать любую силу, которая оставит их в городах и избавит от фронта.

При этом любые войска, снимаемые с фронта для участия в «политике», автоматически становились «верными» правительству — тем, кто снимает их с фронта и делает тыловыми. И пока оставляет в тылу.

Таковы матросы Балтийского флота, который почти что и не воевал. Не случайно же балтийские матросы сыграли такую громадную роль в революции и в начале Гражданской войны.

Все разумные офицеры считали: армия должна быть вне политики. Так считали и в России, и в любой другой стране: армия выполняет общенациональные задачи. «Позвольте! — отвечали большевики, да и другие «левые». — Вы что же, не считаете солдат гражданами?!»

Армия воевать не хотела, а агитаторов слушала, листовки читала…

Во время самой войны люди невероятно озверели. Жестокость, смерть, ранения, голод, бомбежки, применение отравляющих веществ стали повседневностью, бытом.