Россия в 1917-2000 гг. Книга для всех, интересующихся отечественной историей

Политической стабилизации начала 1920-х гг. сопутствовал резкий экономический скачок. Он был предопределен нэповским курсом.

К 1925 г. промышленность достигла по основным показателям довоенного уровня. Продовольственные карточки отменили, и сколь бы ни был мал заработок рабочего, голод ему уже не грозил. Повысился достаток крестьян, заметно (и без всяких посевных комиссий) увеличивших урожайность обрабатываемых ими земель. Быстрый рост частных издательств, заставший врасплох цензоров, помог оставить память о НЭПе как о времени относительной интеллектуальной свободы. Одобрение в 1924 г. первой союзной конституции оживило надежды на демократизацию страны. Умножение числа различных добровольных обществ оценивалось как символ расширения неполитических свобод. В 1925 г. были предприняты меры по «оживлению Советов»: расширялось число лиц, получивших избирательные права.

1.5. Политическая борьба в советском руководстве

Политическая борьба в 1920–1922 гг

В 1921–1922 гг. не произошло существенных перемен в кремлевской политической элите. Ленин, Троцкий, Каменев, Зиновьев, Сталин — таковы были ключевые фигуры в политическом руководстве в это время. В стране фактически существовала однопартийная система: имевшие ранее сколь-нибудь реальный вес партии (в первую очередь меньшевики и эсеры) сошли с политической арены. Сращивание партии и государства, слабо маскируемое уже в 1917–1920 гг., после окончания войны стало почти официальным. Формально все важнейшие решения одобрял сначала съезд Российской коммунистической партии, а затем они становились «руководством к действию» государственных учреждений. Съезд избирал ЦК РКП(б), а тот в свою очередь Политбюро — политический центр партии. Фактически же принятие решений осуществлялось высшими партийными органами в порядке, обратном порядку их избрания. Основополагающие политические акты вначале обсуждало и одобряло Политбюро, затем их, как правило без особых споров, санкционировал ЦК РКП(б) и в конечном счете их принимал съезд. Свобода дискуссий на съездах не ограничивалась. Но уже с 1918 г. голосование делегатов съезда определялось негласными соглашениями ведущих партийных лидеров.

Обилие оппозиционных платформ в партии стало характерным явлением рубежа 1920–1921 гг. Во время общепартийной дискуссии о роли и значении профсоюзов в спорах решали вопрос о том, быть ли профсоюзам придатком государственного аппарата, милитаризованным и лишенным всякой инициативы (такая позиция приписывалась Троцкому, хотя он и считал подобные формулировки огрублением своих взглядов), либо «школой коммунизма», по выражению Зиновьева, привлекающей в свои ряды не только «передовых», но и «отсталых» рабочих и перевоспитывающей их, — об этом говорили «Тезисы Рудзутака», поддержанные Лениным.

Практического значения дискуссия не имела. Принятое после ее окончания постановление быстро устарело — НЭП кардинально изменил тактические приемы работы РКП(б) в профсоюзах. Но все же споры вышли за чисто профсоюзные рамки. Они касались проблем бюрократизации государственных и партийных органов и отмечали отсутствие демократии в партийной среде, пренебрежение к интересам рабочих, присвоение отдельными партийными группами власти в стране. Именно об этом настойчиво напоминали во время дискуссии документы двух оформившихся к X съезду РКП(б) фракций в партии — «рабочей оппозиции» во главе с А.Г. Шляпниковым и А .М .Коллонтай и «демократического централизма», главную роль в которой играл Н.Н. Осинский. Обе эти фракции были малочисленны и не воспринимались «вождями» как реальная угроза их власти. Тем не менее активные оппозиционеры с помощью закулисной машины голосования на съезде были потеснены из ЦК и других руководящих партийных органов и вскоре лишились своего былого политического влияния. По настоянию Ленина, особенно враждебно относившегося к любым фракциям внутри РКП(б), X съезд принял резолюцию «О единстве партии», запрещавшую партийные группировки и грозившую «организационными» карами за попытки партийного раскола.

«Завещание» Ленина

Ленин с конца 1922 г. вынужден был отойти ввиду болезни от государственных дел. Последним его шагом стала диктовка серии статей и писем, в которых он раскрывал свое видение ряда проблем переходного времени. Позднее эти письма воспринимались как его политическое завещание.