Россия в эпоху великих потрясений

Позже, вечером того же дня, в Царское Село также прибыл представитель Исполнительного комитета Совета в сопровождении воинских подразделений на бронеавтомобилях. Этот представитель, чье имя было С. Масловский, имел предписание арестовать Николая II и отвезти его в Петроград – то ли в Совет, то ли прямо в Петропавловскую крепость, это так никогда и не стало известно. К счастью, этот опасный шаг, имевший целью узурпировать власть правительства, завершился полным провалом. Воинские части во главе с офицерами, расположенные в Царском Селе, категорически отказались передать бывшего царя С. Масловскому, пока тот не предъявит ордер на арест за подписью генерала Корнилова, который нес перед правительством ответственность за безопасность бывшего царя и его семьи. Пытаясь выпутаться из глупого положения, С. Масловский заявил, что приехал лишь для проверки надежности охраны, однако в своем отчете Исполнительному комитету Совета от 10 марта он, в противоречии со своим утверждением, заявил, что бывшего царя «ему не передали».

Эта открытая попытка Петроградского Совета противопоставить себя правительству явилась единственным эпизодом, который дал повод возникновению легенды о «двоевластии», легенды, придуманной врагами правительства, как справа, так и слева, будто оно делило власть с Советом. С моей же точки зрения, этот случай лишь еще раз доказывает, что подобные попытки вмешательства не представляли угрозы моральному авторитету нового правительства. Экспедиция С. Масловского в Царское Село потерпела фиаско потому, что не получила народной поддержки, и потому, что угроза Совета порвать отношения с правительством не возымела никакого действия. Теперь мы почувствовали, что страна на нашей стороне и мы сможем преодолеть растущую тенденцию к распаду дисциплины, к анархии. Мы почувствовали, что все здоровые и созидательные силы в стране инстинктивно тянутся к единственному центру государственной власти. И конечно же, очень важным обстоятельством было то, что даже жители Петрограда в те жаркие лихорадочные дни между 8 и 10 марта не проявили ни малейшей симпатии к бессмысленному кривлянию самозваных руководителей едва оформившегося Совета.

Императорская семья

…Я хорошо помню мою первую встречу с бывшим царем, которая состоялась в Александровском дворце в середине апреля. По прибытии в Царское Село я тщательно осмотрел все помещения, изучил систему охраны и общий режим содержания императорской семьи. В целом я одобрил положение, дав коменданту дворца всего несколько рекомендаций относительно улучшения условий содержания. Затем я попросил бывшего гофмаршала двора графа Бенкендорфа сообщить царю, что я хотел бы встретиться с ним и с Александрой Федоровной.

Двор в миниатюре, состоявший всего из нескольких человек, не покинувших Николая II, все еще соблюдал прежний этикет. Старый граф с моноклем в глазу выслушал меня с подчеркнутым вниманием и ответил: «Я доложу Его Величеству». Через несколько минут он возвратился и торжественно объявил: «Его Величество милостиво согласился принять Вас». Все это выглядело несколько нелепо и не к месту, однако мне не хотелось лишать графа последних иллюзий. Он по-прежнему считал себя гофмаршалом Его Величества Царя. Это все, что у него осталось. Большинство из ближайшего окружения царя и его семьи покинули их. И даже у детей царя, которые болели корью, не было сиделки, и об оказании медицинской помощи заболевшим пришлось позаботиться Временному правительству.

Когда Николай II был всемогущ, я сделал все, что мог, чтобы содействовать его падению, но к поверженному врагу я не испытывал чувства мщения. Напротив, я хотел внушить ему, что революция, в чем торжественно поручился князь Львов, великодушна и гуманна к своим врагам, и не только на словах, но и на деле. Только таким было мщение, достойное Великой Революции, благородное мщение суверенного народа.

Конечно же, если бы юридическое расследование, проведенное по распоряжению правительства, обнаружило доказательства того, что Николай II перед войной или во время войны совершил предательство в отношении своей страны, его бы немедленно отдали под суд и о его отъезде за границу не могло быть и речи. Однако была доказана его несомненная невиновность.

Встречу с царем я ожидал с чувством некоторого волнения, опасаясь, оказавшись лицом к лицу с ним, не сдержать своих чувств.

Все это пронеслось у меня в голове, пока мы шли дворцовыми апартаментами. Наконец мы дошли до детской комнаты. Оставив меня перед закрытой дверью, ведущей во внутренние покои, граф вошел внутрь, чтобы сообщить о моем приходе. Почти тотчас возвратившись, он произнес: «Его Величество приглашает вас». И распахнул дверь, остановившись на пороге.