Россия в глобальном конфликте XVIII века. Семилетняя война (1756−1763) и российское общество

На самом деле решение короля имело смысл. К 1750 г. Франция столкнулась с растущим соперничеством со стороны Великобритании за колониальное и морское превосходство. Отвечая на этот вызов, она не могла параллельно проводить агрессивную экспансионистскую политику на Европейском континенте. Одна из основных максим европейской геополитики с XVI по XX в. гласила, что территориальная экспансия вне пределов Европы намного проще, чем внутри континента. Интенсивная конкуренция между европейскими великими державами, начавшаяся в XVI в., породила самые грозные военные и финансовые машины в мире. Любое государство, стремившееся к расширению в пределах Европы, неизбежно сталкивалось с жестким противодействием коалиции могущественных соперников, тогда как в Африке, а после 1750 г. в Африке и в Азии империализм европейских держав находил меньшее противодействие. Поэтому к 1750 г. наибольшие ставки во Франции делались на конкуренцию с Британией за доминирование в торговле, колониях и на океанах за пределами Европы. Союз с Австрией задумывался для того, чтобы не завязнуть в войне на два фронта и дать Франции возможность сконцентрировать свои ресурсы против Британии.

Напав на Австрию летом 1756 г., Фридрих II нарушил французские расчеты: задуманный как чисто оборонительный, союз с Веной потребовал теперь активных действий. Правительство Людовика XV бросило все свои силы в попытке уничтожить прусского агрессора. Мария Терезия обещала Франции отдельные территории южных Нидерландов в том случае, если Пруссия потерпит поражение и Силезия будет возвращена Габсбургам. При этом не допустить присутствия Франции на этих территориях было главнейшим приоритетом английской оборонной стратегии. Порты региона и господствующие ветры создавали гораздо более подходящую площадку для вторжения в Англию, чем базы в Бретани и Нормандии. И еще: с учетом того что Австрия теперь была союзником, а пруссаки сражались за свое существование в Центральной Европе, у французов были все основания надеяться, что их армии смогут без особых проблем захватить Ганновер (курфюрстом которого был король Британии). Даже потеряв колонии, Франция могла бы легко вернуть их в ходе мирных переговоров в обмен на нидерландские территории или Ганновер. По расчетам правительства в 1756 г., французские армии должны были быстро избавиться от Фридриха II, захватить Ганновер, а затем перенаправить все ресурсы на морскую и колониальную войну с Британией.

Учитывая расклады сил, расчет был разумным и даже, казалось, оправдывался первыми месяцами войны, успешными для Франции и союзников. Путь к катастрофе начался с разгрома Фридрихом союзной армии, вдвое превосходящей его по численности, при Росбахе в ноябре 1757 г. Вскоре Франция сократила свое участие (и возможные приобретения) в Европе, но в течение следующих четырех лет большая армия, которую она направила на завоевание Ганновера, все так же безуспешно пыталась выполнить свою миссию. Между тем с 1758 г. и до конца войны Франция терпела поражения от британцев на море и в своих колониях. К 1761 г. остатки французского флота едва могли позволить себе выходить в море, и не только в результате поражений, но и из‐за финансового банкротства государства. К концу войны британцы завоевали Канаду и некоторые ключевые острова в Вест-Индии. Они практически вытеснили французов с Индийского полуострова, захватив Бенгалию, самую богатую индийскую провинцию, в качестве базы, с которой они постепенно распространили свое влияние на всю Южную Азию. Поражение такого масштаба подорвало бы легитимность любого режима, особенно такого, который считал себя самой мощной державой Европы. Некомпетентные командующие, раздираемый конфликтами офицерский корпус и зачастую недисциплинированные солдаты представляли собой мрачную картину. Некоторые из главных (и неудачливых) полководцев были протеже мадам де Помпадур, фаворитки Людовика XV. Другие ее протеже в финансовом мире, банкиры братья Пари, сколотили состояние на снабжении французских армий. Поражения, некомпетентность, коррупция и распущенность нравов оставили в сознании французской элиты неизгладимые ассоциации с Людовиком XV. Семилетняя война сыграла большую роль в делегитимизации династии Бурбонов и послужила одной из причин Французской революции.