Россия в глобальном конфликте XVIII века. Семилетняя война (1756−1763) и российское общество

Кейзерлинг оставался послом в Вене до 1761 г. Хотя он всегда считался человеком А. П. Бестужева-Рюмина, после опалы и ссылки канцлера в феврале 1758 г. дипломат сохранил и свой пост, и влияние на дела, став фактически главным советчиком нового канцлера – М. И. Воронцова, никогда не занимавшего дипломатических постов и не очень хорошо разбиравшегося в хитросплетениях европейской политики[293]. 23 апреля (4 мая) 1761 г. Елизавета Петровна назначила Кейзерлинга своим представителем на мирный конгресс, который должен был состояться в Аугсбурге[294]. В переписке с Воронцовым курляндец показал себя противником территориальных приобретений России по итогам войны, считая, что потом слишком много сил придется тратить на оборону новых земель. При этом на конгрессе он должен был отстаивать главное завоевание российского оружия – Восточную Пруссию, которую с течением времени Петербург хотел передать Польше в обмен на Курляндию и даже получил предварительное согласие на это венского двора. Вряд ли дипломат стал бы действовать на конгрессе вопреки инструкциям, тем более что его помощником был граф Иван Григорьевич Чернышев (1726–1797) – доверенное лицо императрицы. Кейзерлинг предложил внести в договор пункт об исповедании православия в Священной Римской империи, поскольку в Вестфальском мирном договоре были упомянуты только католичество, кальвинизм и лютеранство. Конгресс несколько раз переносился из‐за нежелания Пруссии и Великобритании, чтобы в нем участвовали официальные представители императора Франца I, на чем настаивал австрийский двор[295]. После скоропостижной смерти Елизаветы Петровны 25 декабря 1761 (6 января 1762 г.) и воцарения Петра III, вернувшего Фридриху II все завоеванные Россией территории в Восточной Пруссии, проведение мирного конгресса в прежнем составе утратило смысл.

Новый император поначалу хотел назначить Кейзерлинга посланником в Берлин (и прусский король выражал удовлетворение по этому поводу[296]), затем в Варшаву, где по-прежнему находился двор саксонского курфюрста Фридриха Августа II (польского короля Августа III), но прежде неожиданно вызвал дипломата в Петербург, по сведениям австрийского посла в России графа Флоримона Клода Мерси-Аржанто (Florimond Claude de Mercy-Argenteau, 1727–1794), чтобы посоветоваться насчет курляндских дел[297]. С первых дней правления Петр III начал готовиться к войне с Данией, чтобы вернуть Шлезвиг, принадлежавший до 1711 г. его отцу, герцогу Карлу Фридриху. Для этого император хотел заключить союзный договор с Фридрихом II, предложившим внести в текст соглашение о наследовании польского престола. Здоровье Августа III внушало опасения, и прусский король не хотел, чтобы на грядущих выборах победил новый саксонский курфюрст. Фридрих II выдвинул идею посадить на польский престол природного поляка. В качестве уступки России предусматривалась замена нынешнего герцога Курляндского саксонского принца Карла, занявшего престол после Бирона, на дядю Петра III Георга Голштинского[298]. Договор был заключен 8 (19) июня 1762 г., но ратифицировать его император не успел: через три недели он был свергнут своей супругой Екатериной II (1729–1796), которая не ратифицировала военный союз с Фридрихом II, но и войну с Пруссией не возобновила, высказавшись в пользу установления дружественных отношений со всеми европейскими державами.

Кейзерлинг приехал в Петербург уже после переворота, впервые с 1733 г. По сообщению прусского посланника Вильгельма Бернхарда Гольца (Wilhelm Bernhard Goltz, 1736–1795), «этот старик, замечательно сохранившийся для своих лет, не знает, какое ему дадут назначение. Полагают, что ему было бы всего приятнее назначение за границу»[299]. Кейзерлинг сразу попал в ближний круг Екатерины II, возможно под влиянием А. П. Бестужева-Рюмина, возвращенного ею из ссылки и получившего чин фельдмаршала, равный канцлерскому в армии. Мысли императрицы были заняты польскими делами: она взяла на вооружение идею о выборах на престол Речи Посполитой природного поляка и быстро определилась с кандидатурой – своего прежнего возлюбленного Станислава Августа Понятовского, хорошо знакомого Кейзерлингу. Екатерина II подтвердила назначение последнего послом в Варшаву, но, по свидетельству иностранных дипломатов в Петербурге, советовалась с ним не только о польских делах, но и о выборе внешнеполитического курса.