Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис

Предвоенные годы ознаменовались военно-политической консолидацией Антанты. С 1908 г. стали вновь регулярно проводиться совещания начальников французского и русского Генеральных штабов, предусмотренные военной конвенцией 1892 г.; обычными стали взаимные приглашения военных делегаций на маневры морских и сухопутных сил. Дружественные заходы в российские порты отрядов французских и британских военных кораблей сопровождались празднествами и торжественными приемами на самом высоком уровне. В 1912 г. французскому командованию нанес визит и будущий российский верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич (младший). На родине к разработке военных планов он не привлекался, но, по свидетельству одного из своих подчиненных, сумел произвести на французский генералитет «сильное впечатление» именно как вероятный верховный военачальник союзного государства^{170}. Будущий коллега великого князя, а пока руководитель французского Генштаба генерал Ж. Жоффр преподнес ему военный флаг своей страны, который позже, в Ставке, осенял Николая Николаевича бок о бок с собственным русским в знак незыблемости русско-французского военного союза^{171}. В ноябре 1912 г. Франция и Англия заключили секретный политический консультативный пакт, а затем и двустороннюю военно-морскую конвенцию. Незадолго до этого Россия настояла на подписании секретной военно-морской конвенции с Францией (русско-французская военная конвенция 1892 г. не касалась военно-морских дел)^{172} и, в свою очередь, получила заверения Великобритании о готовности вмешаться в борьбу в случае германской агрессии в Европе. В общем, в военно-дипломатической подготовке Антанты к войне голос России звучал все громче и весомее.

В самом Петербурге сближение с Парижем и Лондоном и тогда, и позднее воспринималось как признание своего важного места в европейской и мировой политике. В союзных России западноевропейских государствах свою войну с центральными державами с самого начала рассматривали не как обычное военное столкновение, но как «конфликт двух различных и непримиримых форм управления, общества и прогресса». Английский писатель Герберт Уэллс утверждал, что его страна сражается «не ради того, чтобы уничтожить [германскую] нацию, но чтобы ликвидировать гнездо идей»^{173}. Французский историк Альфонс Олар в работе 1916 г. обнадеживающую перспективу войны видел в освобождении Европы от гнета германского милитаризма, а также в сохранении независимости и целостности Французской республики с демократическими институтами ее государственного устройства.

В ходе Балканских войн и особенно в период назревания общеевропейского кризиса Россия настойчиво стремилась превратить свой формирующийся блок с Францией и Англией в полноценный и, как не раз подчеркивал Сазонов, открытый (то есть в своей невоенной части публичный, не содержащий секретных договоренностей) оборонительный политический союз, видя в нем мощный фактор сдерживания германо-австрийской угрозы и, следовательно, верный способ не допустить мировую бойню, к участию в которой не ощущала себя готовой. «Все потребности нашего внутреннего развития ставят задачу поддержания мира на первое место», — писал министр Николаю II в секретной записке незадолго до Первой мировой войны, говоря о предотвращении общеевропейского военного столкновения как о «главной и первостепенной задаче» русского правительства на мировой арене^{174}. Но тщетно. Если с Парижем к началу мировой войны отношения, по словам того же Сазонова, уже «стояли на твердой почве договорных актов, которыми, после подписания морской конвенции 1912-го года, определялась вся совокупность оборонительных мер, предусмотренных нашим союзным договором»^{175}, то Лондон до последнего уклонялся от принятия на себя внятных и твердых военно-политических обязательств перед Россией. В этом, по мнению главы русского дипломатического ведомства, сказывалось «вековое предубеждение английского общественного мнения против европейских союзов»^{176},[8], в угоду которому на Даунинг-стрит стремились сохранять видимость свободы рук, тем самым обрекая Антанту на незавершенность своей военно-дипломатической подготовки к конфликту с центрально-европейскими державами. Петербург вынужденно мирился с такой линией британского кабинета, хотя в недооформленном из-за этого состоянии Антанта сдерживающим Тройственный союз фактором полноценно выступать, разумеется, не могла. Последняя стадия секретных русскоанглийских переговоров с целью заключения с Альбионом политического консультативного соглашения проходила уже в условиях общеевропейского июльского кризиса 1914 г., который привел к мировой войне.