Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис

He мог не знать Ленин и о некоторых фактах критики его тезиса о «пораженчестве» товарищами по партии. Так, один из крупнейших партийных работников среди большевиков-эмигрантов M. M. Литвинов писал из Лондона: «В чем мы все тут не согласны с “Социал-демократом”, это в вопросе о пораженчестве. Впрочем, никто из большевиков, приезжавших сюда из России и Швейцарии, не солидаризировался с позицией Центрального органа (газеты «Социал-демократ. — Ред.). Не то, чтобы мы не соглашались с мыслью, лежащей в основе этого лозунга, но формулировка его крайне неудачна…»^{1696} В большевистских листовках, выпускавшихся нелегально в России, лозунг «пораженчество» практически не встречался. Да и сам лидер большевиков в известной статье «О национальной гордости великороссов» вынужден был уже в ноябре 1914 г. разъяснять, что ни о каком отрицании большевиками и сознательными рабочими любви к родине и чувства национальной гордости за ее революционные традиции не может быть и речи^{1697}.

После процесса депутатов Ленин созвал в швейцарском Берне 14–19 февраля 1915 г. конференцию шести заграничных секций большевиков-эмигрантов[141], принявшую по его предложению специальную резолюцию «Поражение царской монархии»^{1698}, где он постарался в первую очередь несколько смягчить свои первоначальные резкие формулировки и как бы «интернационализировать» данный тезис, выбив почву под ногами у тех, кто считал «пораженчество» чуть ли не синонимом сочувствия большевиков германской победе и находил в нем почву для обвинений их в измене России.

В резолюции Бернской конференции данный тезис из Манифеста о войне зазвучал уже так: «В каждой стране борьба со своим правительством, ведущим империалистическую войну, не должна останавливаться перед возможностью в результате революционной агитации поражения этой страны. Поражение правительственной армии ослабляет данное правительство… и облегчает гражданскую войну против правящих классов». Однако далее Ленин особо подчеркнул, что применительно к России такое поражение, облегчающее начало гражданской войны против правящих классов, «при всех условиях представляется наименьшим злом»^{1699}. Таким образом, он уже прямо указал здесь, что тактика «пораженчества» относится, во-первых, лишь к сфере ведения революционной агитации; во-вторых, применима не только к России, но и к социалистам всех воюющих стран; в-третьих, она лишь «не должна останавливаться» (а не является неким партийным законом) перед возможностью поражения правительств этих стран; наконец, в-четвертых, Ленин впервые признал, что речь идет о поражении не только правительств (в том числе и царизма), но и целых воюющих стран, о чем раньше у него не говорилось. Ведь русские солдаты, например, на фронте защищали не столько царизм, сколько родную землю и ее жителей, а также не в последнюю очередь и собственную жизнь.

Важную роль играла при этом и одновременно принятая на Бернской конференции резолюция «Лозунги революционной социал-демократии», где намечались первые шаги на пути к превращению войны в революцию, ускорить которую должна была тактика «пораженчества»: создание нелегальных организаций там, где вводится военное положение и отменяются конституционные свободы; поддержка братания солдат сражающихся армий; поддержка «всякого рода революционных массовых выступлений пролетариата вообще»^{1700}. Что касается пункта об отказе от вотирования военных кредитов в парламенте и выхода из буржуазных министерств, то в связи со ссылкой большевистских депутатов в Сибирь к большевикам он уже не относился. Об уклонении от мобилизации и дезертирстве из армии, диверсиях, саботаже, покушениях на должностных лиц и антиправительственном терроре в резолюции, естественно, речи идти даже не могло, поскольку любые проявления анархизма в ней отвергались.

В дальнейшем вопрос о «пораженчестве» постепенно начал терять со второй половины 1915 г. остроту, когда война приняла затяжной, позиционный характер и на первый план для масс стало выходить уже снижение уровня их жизни. Характерно, что в феврале 1916 г. ленинский «Социал-демократ» прямо писал, что по существу не обязательно включать в большевистские резолюции пункт о «пораженчестве»: «И в русско-японскую войну все революционные с.-д. России были “пораженцами”, но это не значит, чтобы они говорили об этом во всех листках и всех резолюциях»^{1701}. Патриотические настроения масс первых месяцев войны начали уступать место безразличию к победам русской армии и даже желанию поражения.