Россiя въ концлагере

-- Ну, ужъ это вы, т. Аведисянъ, предоставьте мнe.

И я пойду къ Дорошенкe, начальнику лагпункта.

Здeсь могутъ быть два основныхъ варiанта:

1. Если начальникъ лагпункта человeкъ умный и съ нюхомъ, то онъ отдастъ мнe Аведисяна безъ всякихъ разговоровъ. Или, если съ Аведисяномъ будетъ дeйствительно трудно, скажетъ мнe:

-- Знаете что, т. Солоневичъ, мнe очень трудно отпустить {355} Аведисяна. Ну, вы знаете -- почему, вы человeкъ бывалый... Пойдите лучше къ начальнику отдeленiя т. Поккалну и поговорите съ нимъ...

2. Если онъ человeкъ глупый и нюха не имeетъ, то онъ, выслушавъ столь фантастическую просьбу, пошлетъ меня къ чортовой матери, что ему очень дорого обойдется... Не потому, чтобы я былъ мстительнымъ, а потому, что въ моемъ нынeшнемъ положенiи я вообще не могу позволить себe роскоши быть посланнымъ къ чортовой матери...

А такъ какъ Дорошенко человeкъ толковый и, кромe того, знаетъ о моемъ блатe у Успенскаго, онъ вeроятнeе всего уступить мнe безо всякихъ разговоровъ. Въ противномъ случаe мнe придется пойти къ Поккалну и повторить ему свою просьбу.

Поккалнъ съ сокрушенiемъ пожметъ плечами, протянетъ мнe свой умилостивительный портсигаръ и скажетъ:

-- Да, но вы знаете, т. Солоневичъ, какъ трудно оторвать Аведисяна отъ ларька, да еще на полтора мeсяца...

-- Ну, конечно, знаю, т. Поккалнъ. Поэтому-то я и обратился къ вамъ. Вы же понимаете, насколько намъ политически важно провести нашу спартакiаду...

Политически... Тутъ любой стремительно-начальственный разбeгъ съ размаху сядетъ въ галошу... По-ли-ти-чески... Это пахнетъ такими никому непонятными вещами, какъ генеральной линiей, коминтерномъ, интересами мiровой революцiи и всяческимъ чортомъ въ ступe и, во всякомъ случаe, -"недооцeнкой", "притупленiемъ классовой бдительности", "хожденiемъ на поводу у классоваго врага" и прочими вещами, еще менeе понятными, но непрiятными во всякомъ случаe... Тeмъ болeе, что и Успенскiй говорилъ: "политическое значенiе"... Поккалнъ не понимаетъ ни черта, но Аведисяна дастъ.

Въ томъ совершенно невeроятномъ случаe, если откажетъ и Поккалнъ, я пойду къ Успенскому и скажу ему, что Аведисянъ -- лучшее украшенiе будущей спартакiады, что онъ пробeгаетъ стометровку въ 0,1 секунды, но что "по весьма понятнымъ соображенiямъ" администрацiя лагпункта не хочетъ его отпустить. Успенскому все-таки будетъ спокойнeе имeть настоящiя, а не липовыя цифры спартакiады и, кромe того, Успенскому наплевать на то, съ какой степенью комфорта разворовывается лагерный сахаръ -- и Аведисяна я выцарапаю.

Я могу такимъ же образомъ вытянуть раздатчика изъ столовой ИТР и многихъ другихъ лицъ... Даже предубeжденный читатель пойметъ, что въ ларьковомъ сахарe я недостатка терпeть не буду, что ИТРовскихъ щей я буду хлебать, сколько въ меня влeзетъ... И въ своемъ курортe я на всякiй случай (напримeръ, срывъ побeга изъ-за болeзни -- мало ли что можетъ быть) я забронировалъ два десятка мeстъ, необходимыхъ мнe исключительно для блата...

Но я не буду безпокоить ни Дорошенки, ни Поккална, ни Аведисяна съ его сахаромъ. Все это мнe не нужно...

Это -- случай гипотетическiй и, такъ сказать, несостоявшiйся... О случаяхъ, которые "состоялись" и которые дали намъ по {356} компасу, по парe сапогъ, по плащу, по пропуску и, главное, карту -- правда, паршивую, но все же карту -- я не могу говорить по причинамъ вполнe понятнымъ. Но они развивались по канонамъ "гипотетическаго случая" съ Аведисяномъ... Ибо не только, скажемъ, кухонному раздатчику, но любому вохровцу и оперативнику перспектива полутора мeсяца на курортe гораздо прiятнeе того же срока, проведеннаго въ какихъ-нибудь засадахъ, заставахъ и обходахъ по топямъ, болотамъ и комарамъ...

А вотъ вамъ случай не гипотетическiй:

Я прохожу по корридору отдeленiя и слышу грохочущiй матъ Поккална и жалкiй лепетъ оправданiя, исходящiй изъ устъ товарища Левина, моего начальника колонны.

Мнe ничего не нужно у Поккална, но мнe нужно произвести должное впечатлeнiе на Левина. Поэтому я вхожу въ кабинетъ Поккална (о, конечно, безъ доклада и безъ очереди), бережно обхожу вытянувшагося въ струнку Левина, плотно усаживаюсь въ кресло у стола Поккална, закидываю ногу на ногу и осматриваю Левина сочувственно-покровительственнымъ взглядомъ: "И какъ это тебя, братецъ, такъ угораздило?"...

Теперь нeсколько разъясненiй: