Россия в огне Гражданской войны: подлинная история самой страшной братоубийственной войны

И тут же последовал еще один удар – английским командованием было принято решение об уходе из Мурманска. Поступок союзников вызвал всеобщее возмущение, англичане прямо обвинялись в предательстве. Начальник оперативного отдела Генерального штаба полковник Костанди попросил о встрече с представителем союзников и, отдав честь, положил ему на стол британский орден, которым был награжден. В сопроводительном письме он отметил, что считает ниже достоинства русского офицера носить награду страны, представители которой изменили данному своим союзникам слову. Генерал Миллер мужественно встретил плохие новости. Вот как об этом вспоминал английский генерал Айронсайд: «Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда я сообщил ему дурную весть. Лишь по его светло-голубым глазам я мог догадаться, как ужасно он устал. Пару минут он смотрел на меня, не говоря ни слова. Я протянул руку, и он сжал ее мертвой хваткой».

После краха белой борьбы на Севере России в феврале 1920 года Миллер эмигрировал во Францию. Там он будет долго и безуспешно отбиваться от обвинений в чрезмерной жестокости. Ему, например, никогда не забудут создание концентрационного лагеря, куда по малейшему подозрению сажались многочисленные враги белогвардейцев. Да, вы не ошиблись. Первыми так бороться с политическими оппонентами стали именно вожди антикоммунистического сопротивления. И они же потом удачно спишут собственные грехи на красных, благо те оперативно создадут для тех же нужд ГУЛАГ.

На Северо-Западе России крах борьбы с большевиками произошел еще более стремительно. По воспоминаниям современников, герой Эрзурума Николай Николаевич Юденич был прекрасным военачальником, доблестным и храбрым солдатом. Но, как справедливо отметил писатель Александр Куприн, чтобы стать вождем Белого движения на Северо-Западе России, нужны были не только полководческие качества, но и дар тонкого и дипломатичного политика. Этого не наблюдалось в принципе. Правительство Юденича так и не выработало сколько-нибудь четкой линии в своей деятельности. Указов и постановлений издавалось великое множество, и зачастую они носили взаимоисключающий характер.

Большинство распоряжений было адресовано крестьянам. Так, в одном из проектов аграрных решений стоял такой пункт: «Охранять от хищений коммуны, советские имения, питомники и хозяйства, которые могли бы впоследствии послужить общественным целям». Автора этого документа установить сейчас невозможно, но, судя по всему, это явно не Юденич. Как свидетельствуют все те же современники, Николай Николаевич вообще весьма неохотно занимался правительственными делами. Главным он считал вооруженную борьбу с большевизмом, поэтому почти все его распоряжения касались только Северо-Западной армии.

28 сентября 1919 года войска перешли в наступление на Петроград. После упорных боев удалось захватить Гатчину и Красное Село. До бывшей столицы Российской империи оставалось всего 20 километров. Передовые отряды были на ближних подступах к Питеру – конные разъезды Добровольческой армии уже любовались золоченым куполом величественного Исаакиевского собора. Однако дальше случилось то, что не могли даже спустя годы объяснить лидеры Белого движения – отступление и разгром.

Стоит подчеркнуть, что сам Юденич до конца своих дней хранил по этому поводу гробовое молчание. Да и что он мог сказать, если никаких вооруженных восстаний, никаких забастовок, на которые так рассчитывал Николай Николаевич, в Петербурге не произошло? Не мог знать тогда генерал, что по приказу Троцкого уже были расстреляны все, кто возглавил бы борьбу с большевиками в городе на Неве. Офицеров ставили к стенке, как только их помощь Юденичу была доказана следствием. Поступать так же в отношении большевиков генерал категорически запрещал. Уже в эмиграции многие обвиняли его в излишней либеральности. Генерал Родзянко с горечью отметил в своих воспоминаниях: «Большевистская агитация росла и росла. Никаких серьезных мер против нее не принималось, и красные агенты обнаглели до того, что не только открыто показывались на улицах, но и спокойно завтракали и обедали в ресторанах. Настроение становилось все более нервным».