Россия в огне Гражданской войны: подлинная история самой страшной братоубийственной войны

К воинским союзам русской армии Врангеля присоединился и ряд монархических организаций, начавших появляться еще во время Гражданской войны как оппозиция белым правительствам демократического и либерального толка. Условно, конечно, потому что ни теми, ни другими режимы Колчака или Деникина не были априори. Несоответствие между приказами барона о непринадлежности к политическим партиям и собственными убеждениями участники обычно объясняли тем, что верность русскому престолу – не политическая программа, а единственно возможный для них образ мышления. Однако они во многом лукавили, о чем весьма точно свидетельствуют дальнейшие события вокруг Русского Обще-Воинского союза.

Генерал П. Н. Шатилов.

В эмиграции – один из лидеров Русского Обще-Воинского союза

С первого же дня вокруг Врангеля началась политическая борьба. Высший монархический совет в Берлине настаивал на принятии остатками белых армий присяги дому Романовых. Генерал, будучи сам убежденным сторонником государя императора, с опаской относился к деятельности совета. Однажды в разговоре с Шатиловым он даже сказал: «Лучше бы они помогли нам тогда, в Крыму». Не стоит забывать, что в тот момент как раз и разгорелась борьба между великими князьями Николаем Николаевичем и Кириллом Владимировичем. Сторонники обоих претендентов на русский престол старались склонить на свою сторону прежде всего армию Врангеля – единственную на тот момент силу, которая могла бороться с большевиками.

Положение усугублялось еще и тем, что 31 августа 1924 года Кирилл Владимирович издал «Манифест о восшествии на престол». Нельзя сказать, что это было неожиданно. Еще за два года до этого он объявил себя блюстителем русского трона и призвал великого князя Николая Николаевича к сотрудничеству. Однако бывший главнокомандующий Русской Императорской армии считал подобные действия незаконными. Эмиграции грозил раскол. Поэтому Врангель поступил так, как велела ему честь офицера: 16 ноября он признал великого князя Николая Николаевича верховным руководителем русского зарубежного воинства. Круг замкнулся.

Белое движение начиналось во многом как республиканское благодаря личному авторитету Корнилова и Деникина. И лишь после окончания вооруженной борьбы, когда лозунги «непредрешенчества» канули в Лету, вернулись к своему духовному началу – императорской России. Сам Врангель писал по этому поводу: «Вставшая по призыву царя армия ныне в изгнании, в черном труде, как некогда на поле брани, отстаивает честь России. Пока не кончена эта борьба, пока нет верховной русской власти, только смерть может освободить воина от выполнения долга. Этот долг – собрать и сохранить русское воинство за рубежом».

Начиналась другая эпоха. Ей закономерно требовались иные герои. При всем уважении к его боевым и политическим заслугам, Врангель был в сложившейся конфигурации лишним. Но и его преемникам так и не удалось сделать главного – реабилитировать в массовом сознании роль Белого движения. Не в эмиграции, а на Родине. Обыватель и спустя 100 лет относится к ним так же, как и в годы Гражданской войны. А вот почему так получилось – давайте разбираться. Ведь без этого сложно говорить о примирении в обществе.

Во-первых, несмотря на ренессанс Белого движения в начале 90-х, его популярность так и не смогла распространиться дальше очень узкого круга интеллигенции. Не помогли ни сотни изданных книг, ни фильм «Адмиралъ» (с сериальной версией на Первом канале). Фактически образ белого офицера, взращенный советским кино, так и остался на той же отметке: красивый мундир, рестораны, проникновенные романсы… А для национального героя требуется иное.

Во-вторых, даже промежуточные тактические успехи (разгром конного корпуса Жлобы или удачно завершенный второй Кубанский поход) не отменили главного: белые проиграли войну. Можно долго обсуждать причины поражения, но суть от этого не меняется. Не говоря уже про то, что в исторической ретроспективе победные операции Гражданской войны не идут ни в какое сравнение с битвами времен Великой Отечественной. Едва ли кому-то придет в голову всерьез сравнивать бои за Харьков 1919 и 1943 годов.

В-третьих, даже личные нравственные качества вождей Белого движения оказались запятнанными совершенными их войсками преступлениями. Каким бы хорошим ни казался Колчак своим последователям и поклонникам, именно при нем зверствовали Анненков и Розанов. Здесь, конечно, можно начать долгую полемику на тему «красный или белый террор страшнее», но она принципиально ничего не поменяет в восприятии социумом этих исторических личностей.