Россия в плену эпохи

Ничем не стесняемое развитие ума и прыжок в будущее стали противоречить уровню понимания широких масс и породили более жёсткое их противостояние. Появилось чувственное отрицание прогресса, оскорбляющего в некоторых странах большую часть общества, становящейся маргинальной. Появились социальные и психологические движения, подверженные консервативному чувству, столь знакомому большинству людей. Пока это была своего рода холодная война. Одновременно с новой силой научно-технический прогресс усилил недоброе властолюбие. Оно сохраняло приверженность к прошлому складу души. Но не к копии его, а к употреблению всего нового при старых привычках жить. Приблизился новый конфликт.

Начались социальные столкновения, – например, в Англии среди ткачей, – вызванные непривычным темпом промышленного развития, интенсификацией труда и разным уровнем жизни хозяев и работников. Противостояние проявилось в XVIII веке во Франции. Монархия стала мешать жизни горожан. Они произвели освободительный, согласно их понятиям, переворот – что повлекло за собой немалое зло. Неудивительно, что насилие получило большее распространение. Прогресс представал перед человеком как явление слишком торопливое для поколения. Значит, ему надо воспротивиться. Убыстряющееся производственное развитие вызывало острое социальное противостояние, – явление Парижской коммуны, забастовки, террор в целях уничтожения владык. В ХХ веке, по аналогичным причинам, произошел тотальный бунт против интеллектуализма в Китае, называемый «культурной революцией». В Германии понимание свободного рынка сузилось до приоритета собственной нации и позволило уничтожать людей, не похожих на заданный образец, – нацизм.

Во всём этом таилось острое противостояние животного начала и интеллекта. Появлялись признаки глобального зла.

Характер социальных движений отличался всё большей экстремальностью. Периоды мирного развития и подавленных восстаний в прошедшие два века усилили возможности человеческого разума и одновременно дезориентировали души. Полезное действие становилось слабее противодействия. Последнее проявило себя с ожесточением, неизвестном прошлому поколению. Жестокость стала силой, соответствующей темпам научно-технического прогресса. Нецельное существо – человек! Упорядочить его натуру попытался К. Маркс.

Он оказался настолько увлечённым понятиями о насильственных путях достижения справедливости, что задуманная им вроде бы позитивная революционность заставила его забыть историческую истину, что насилие по своей природе не может приводить к добру. Идея борьбы против «прогрессирующего обнищания пролетариата» привела к разрушительной чувственной вспышке.

Её определила идея смертельно антагонистических классов – владельцев собственности и людей наёмного труда. Маркс не нашёл другого пути, как провозгласить кровавую войну пролетариев за силовой захват производственной собственности, то есть результатов чужого научного и организационного труда. Это учение отвечало приоритету насилия. Трудно сказать, чего в нём больше – близорукости или обмана. Философ Н. Бердяев позднее «утешил» Маркса: «Революция – это честно сформулированная ложь». Можно сказать – искренняя ложь.

Она стремилась основать общество по инициативе невежественных низов при помощи компенсирующего их слабость экстремистских чувств. Такое учение стало впоследствии обвинительным заключением, ведущим к, якобы, праведному существованию.

С другой стороны заговорил разум.

Благодаря чувству самосохранения предприниматели скоро поняли, что им невыгодно обеднение людей, работающих у станка. Снижается их потребительский потенциал и трудовой стимул, увеличиваются протестные настроения, возникают забастовки. Владелец производства рискует разориться. Наступал очередной этап проявления рационализма, обогащающего первичные представления о демократической свободе.

Преобладание корректируемого предпринимателем труда над индивидуальными возможностями отвечало неравенству способностей. Человек, как и окружающая его природа, обречены на деятельное состязание. Классовое насилие вело к атрофии таких устремлений каждого человека, а значит, вело к ликвидации понятия «личность».

Труд подчиняется условиям существования человека. Продукты человеческой деятельности могут быть оценены какой-то общей мерой. Это должен быть чуткий и мобильный реагент, контролирующее и регулирующее средство, подобное арбитру. Такую роль в производственном процессе стали исполнять деньги – древний условный балл оценки продуктивности человека. Монетаристская система при всей её механистичности всегда точно отражала потенциал трудовых усилий каждого члена общества.