РОССИЯ В ПОСТЕЛИ

Яркая идея мелькнула в его мозгу, и он тут же помчался к директору завода с просьбой перенести показ мод из клуба в цех, – мол, мы снимаем для фильма, как Дом моделей показывает моды во время рабочего перерыва прямо в цехе, среди «жарких труб, катящихся по металлическим рольгангам».

Кино имеет несокрушимую власть, директор распорядился соорудить в цехе помост для показа мод прямо рядом с трубопрокатным станом и здесь же поставить палатку, чтобы манекенщицы могли переодеваться.

И вот представьте огромный цех, трубопрокатный стан длиной с полкилометра, жара немыслимая, раскаленные трубы выскакивают из огнедышащей, оранжевой от пламени печи и с лязгом и грохотом катятся по специальным желобкам-рольгангам, а рядом со станом – временный деревянный помост с брезентовой палаткой, джазовая музыка из динамиков, манекенщицы демонстрируют моды рабочей и повседневной одежды, а вокруг – на полу, на диспетчерском балконе, на лестницах и даже на консольных подъемных кранах – сотни рабочих глазеют на этот необычный спектакль. Кинооператор не отлипает от камеры, а я, конечно, в палатке для манекенщиц, «руковожу» процессом.

Ну, я вам доложу, и работа у них – пять манекенщиц, показав какой-то наряд, одна за другой влетают в палатку, мгновенно сбрасывают с себя все, и тут же с вешалки – новые вельветовый комбинезон или платье, другие туфли, другую косынку, «Ой, чулки забыла сменить!» «Девочки, дайте приколку, тут пуговица отлетела!», а уже пора идти на помост, и тут очередная заскакивает, в секунды сбрасывает с себя все до лифчика и трусиков и ныряет в другую юбку и блузку, но только: «Туфли, где черные с пряжкой туфли? Ой, Галка в них выступает, а как же я без черных туфель?…»

А жара такая от близкого раскаленного металла, что не продохнуть, пот с них, бедняжек, катится градом, одна другую полотенцем обтирают, лицо под вентилятор и – снова на помост…

Я был тут как лис в курятнике – манекенщицы не обращали на меня никакого внимания, зато я ощупывал глазами каждую фигурку, примеряя их на себя.

Опыт приносит мужчине умение почти точно прогнозировать, как будет вести себя в постели та или иная женщина, и вы уже без труда выбираете даже в большой толпе свой излюбленный размер бабы – ту фигурку, которую вам ловчее, приятнее иметь. Даже темперамент чаще всего можно угадать почти без ошибки.

Так вот, в брезентовой палатке, где переодевались манекенщицы, я тоже приглядывал себе свой размер и приглядел, конечно, восемнадцатилетнюю худенькую брюнеточку с высоченными стройными ногами. Я уже мысленно представлял себе, как в номере своей гостиницы буду заламывать эти ноги к себе на плечи, распахивая ее узкие бедра…

Но в этот момент совсем другая, чуть полноватая манекенщица сказала мне, спешно переодеваясь в какой-то вельветовый костюмчик: «Помогите мне! Эта чертова молния!» Металлическая молния никак не застегивалась на ее бедрах, я поспешил ей на помощь, застегнул эту молнию, а потом еще влажным полотенцем остудил ей плечи. Еще ничего не произошло, кроме разве того, что я уже сожрал глазами ее замечательную, большую, торчащую вперед грудь. Она перехватила мой взгляд, наши глаза встретились, и, вильнув округлым бедром, она убежала на помост.

После показа мод мы с оператором пригласили их в ресторан – всех пятерых манекенщиц и директоршу Дома моделей, но у большинства из них оказались какие-то спешные дела, и только две оказались свободны – та восемнадцатилетняя, которую я наметил первой, и эта, тридцатилетняя.

Можете представить себе, как я заметался, но, похоже, они уже сами разделили нас между собой и после ужина восемнадцатилетняя ушла в номер к оператору, а Галя осталась со мной.

Через двадцать минут я уже не жалел и не вспоминал о длинных стройных ногах восемнадцатилетней.

Когда после душа Галя вышла из ванной абсолютно голая, с влажной матово-белой кожей, смеющимися голубыми глазами и торчащими вишневыми сосками на большой, мягко-упругой груди, мой Братец враз налился упрямой, напористой силой.

Но мы не спешили рухнуть в постель.

Я усадил ее на стул, подошел к ней вплотную – так, что мой Брат целиком оказался в цезуре ее груди. Теперь он, подрагивающий, нетерпеливый, покоился в мягком, теплом ложе и пульсировал внутри самого себя толчками крови, но – недолго.

Галя сама отодвинула меня, сказала:

– Подожди. Ляжем.

Я лег на кровать, а она легла на меня валетом – мягкой и замечательной грудью мне на живот и лицом к моему Брату. Теперь ее роскошные бедра были у меня на груди, я держал их руками, но уже через секунду забыл и об этом деликатесе, потому что там, внизу, в паху происходило что-то совершенно исключительное. Я ощутил как в ее губах сначала исчезла головка моего Брата, потом корпус, потом…

Ее мягкий, теплый, влажный рот продолжал медленное, но неуклонное движение книзу. Я чувствовал, что мой Братец уперся уже в ее дыхательное горло, что дальше вроде бы нет хода, что она задохнется сейчас, но тут мои руки сами взяли ее затылок, сделали мягкое, крохотное усилие – еще чуть-чуть надавили ее голову книзу, и… мой Младший Брат вошел ей в горло!