Россия в середине 18 века

Анализ дипломатической переписки позволяет предположить, что цесаревна не хотела подписывать компрометирующие ее документы еще и потому, что не особенно доверяла действенности помощи Швеции. Елизавета ожидала развития русско-шведского конфликта. Амело, анализируя ситуацию в России, писал, что пассивность Елизаветы «может быть вызвана некоторым недоверием, что сама Швеция, несмотря на первоначальные демонстрации, ничего не предпримет и вследствие этого бездействия принцесса Елизавета останется подверженной неприятным последствиям»⁵⁵. Когда началась война, Елизавета заверила Шетарди, что подпишет обязательство, как только дела шведов пойдут хорошо. В доказательство своих намерений Елизавета передала французскому послу дополнительные пункты, в которых обещала компенсировать расходы шведов на войну, выплачивать Швеции субсидию, разорвать соглашения с Англией и Австрией и ориентироваться на Францию и Швецию. Однако, как и раньше, в пунктах не было речи о территориальных уступках.

Надежды заговорщиков на успешное наступление шведов, которое могло изменить ситуацию в русской столице, не оправдались. Первое серьезное сражение под Вильманстрандом 23 августа 1741 г. завершилось поражением шведской армии. И хотя русское командование не использовало плоды победы в Финляндии, для оппозиции стала очевидной беспочвенность расчетов на военную помощь шведов. Не оправдались надежды и на финансовую поддержку Франции: Шетарди смог предоставить лишь 2 тыс. ливров — сумму ничтожную для задуманного дела. Правда, Нолькен располагал значительной суммой — 100 тыс. экю, но, несмотря на просьбу Елизаветы, переданную через Лестока, отказывался их дать до тех пор, пока цесаревна не подпишет обязательство⁵⁶.

Осенью 1741 г. обстановка для заговорщиков стала ухудшаться. Следует отметить, что правительство давно знало о контактах цесаревны с иностранными дипломатами. Еще в январе 1741 г. аудитор Барановский получил приказ наблюдать за дворцом Елизаветы и рапортовать, «какие персоны мужеска и женска пола приезжают, також и е. в. куды изволит съезжать и как изволит возвращаться… Французский посол, когда приезжать будет во дворец цесаревны, то и об нем рапортовать…»⁵⁷.

В марте 1741 г. министр иностранных дел Англии Гаррингтон поручил послу Финчу довести до сведения дружественного Англии русского двора следующее: «В секретной комиссии шведского сейма решено немедленно стянуть войска, расположенные в Финляндии, усилить их из Швеции… Франция для поддержки этих замыслов обязалась выплатить два миллиона крон. На эти предприятия комиссия ободрена и подвигнута известием, полученным от шведского посла в Санкт-Петербурге Нолькена, будто в России образовалась большая партия, готовая взяться за оружие для возведения на престол великой княжны Елизаветы Петровны и соединиться с этой целью со шведами, едва они перейдут границу. Нолькен пишет также, что весь этот план задуман и окончательно улажен между ним и агентами великой княжны с одобрения и при помощи французского посла маркиза де ла Шетарди; что все переговоры между ними и великой княжной велись через француза-хирурга, состоящего при ней с самого ее детства». Финч сообщил об этом Остерману и Антону Ульриху. Последний признался в том, что «правительство уже давно питает большие подозрения насчет замыслов Шетарди и Нолькена» и что «сближение Нолькена с врачом в. к. Елизаветы Петровны под предлогом врачебных советов давно обратило на себя внимание». Антон Ульрих сказал также, что Шетарди бывает у Елизаветы очень часто, «даже по ночам переодетый, а так как при этом нет никаких намеков на любовные похождения, посещения эти, очевидно, вызваны политическими мотивами»⁵⁸.

Однако большего — т. е. содержания ночных бесед Елизаветы с французским послом — правительство не знало. Остерман даже просил Финча пригласить к себе в гости Лестока и, пользуясь его пристрастием к вину, выведать подробности заговора. Обсуждались возможные варианты действий заговорщиков. Так, правительство с тревогой присматривало за Минихом, опасаясь, как бы отставной фельдмаршал не вошел в сговор с цесаревной и снова не повел бы гвардейцев глубокой ночью ко дворцу. Двух-трех визитов Миниха к Елизавете было достаточно, чтобы Антон Ульрих отдал секретный приказ «близко следить за ним и схватить его живым или мертвым, если он выйдет из дому вечером и направится к великой княжне». Брауншвейгская фамилия не сумела воспользоваться политическими плодами Вильманстрандской победы для упрочения своего положения в стране. Финч писал, что, по словам Остермана, правительство продолжало «плыть, озираясь во все стороны, не доверяясь излишне ничему и никому»⁵⁹.