Россия в середине 18 века

После этого Фридрих решил нанести удар по левому флангу русской армии, который составлял Обсервационный корпус под командованием Броуна. Когда Фридрих начал перебрасывать туда войска, Броун неожиданно перешел в наступление и прорвал правый фланг пруссаков. Солдаты корпуса начали преследование бегущего неприятеля. Воспользовавшись этим моментом, Зейдлиц, который уже перешел на свой правый фланг, нанес удар, подобный тому, который несколько раньше выдержали гренадеры русского правого фланга. Но в отличие от своих товарищей солдаты привилегированного шуваловского корпуса не выдержали атаки конницы и бежали. Это произошло из-за грубейших нарушений дисциплины на поле боя: солдаты начали разбивать бочки с вином и грабить полковые кассы.

Впоследствии русское командование и Конференция считали, что победа была упущена из-за неприглядного поведения солдат шуваловского корпуса. В указе Елизаветы от 2 сентября 1758 г. отмечалось: «…к крайнему сожалению и гневу нашему, слышим мы, что в то самое время, когда победа совсем на нашей стороне была и неприятель, пораженный, в великом смятении бежал, некоторыми своевольными и ненаказанными, но мучительнейшей смерти достойными солдатам не токмо голос к оставлению победы и к отступлению назад подан, но число сих своевольников нечувствительно так бы умножилось, что они, отступая, неминуемо и многих других, в твердости еще пребывающих, в бег с собой привлекли, определенным от нас… командирам ослушны явились и в то же время за мерзкое пьянство принялись, когда их долг, присяга и любовь к отечеству кровь свою проливать обязывала»⁵⁵.

Преследуя шуваловцев, конница Зейдлица вскоре натолкнулась на стоявшие в полном порядке полки центра и правого фланга, которые, несмотря на многократные атаки пруссаков, выстояли и тем самым спасли армию от поражения. Прусскую же пехоту, бежавшую после атаки корпуса Броуна, командирам так и не удалось собрать и бросить в поддержку Зейдлицу.

И здесь нельзя не отметить следующего обстоятельства. Как при Гросс-Егерсдорфе, так и при Цорндорфе проявились, с одной стороны, мужество и стойкость русских солдат, отмечавшиеся многими иностранными наблюдателями, а с другой — почти полная непригодность русского командования. Решение Фермора об атаке прусского авангарда было последним распоряжением главнокомандующего. К моменту атаки Зейдлица на правый фланг Фермор, который им командовал, покинул поле боя, укрылся в деревне Куцдорф, находившейся в тылу русских войск, и появился на командном пункте лишь вечером, когда пехота отбила все атаки прусских гусар. Д. М. Масловский, взвесив все «за» и «против», писал: «…в заключение боя на правом фланге должны категорически признать, что главнокомандующим решительно ничего не сделано, чтобы восстановить порядок в войсках после отступления Зейдлица, и тем более несомненно его совершенно безучастное отношение к ходу боя на левом фланге. Распоряжения Фермора мы встречаем значительно позднее, уже после подобной же катастрофы на крайнем левом фланге, в войсках Обсервационного корпуса»⁵⁶. Иначе говоря, Фермор в самый ответственный момент сражения бросил армию на произвол судьбы. В то время как Фридрих управлял войсками, удерживая все время инициативу и перебрасывая в нужную точку сражения свои силы, русские фланги действовали обособленно, отсутствовали элементарная координация действий всех родов войск и управление армией со стороны главнокомандующего.

Наконец, не известно, как бы развивалось сражение, если бы Фермор приказал Румянцеву покинуть ставшую бесполезной оборону переправы через Одер (после того как Фридрих перешел в другом месте на правый берег) и двинуться к Цорндорфу. Как писал Д. М. Масловский, «теперь, когда все карты раскрыты, очевидно, что Румянцев с 11 000 человек свободно мог ударить во фланг, а при искусных разведках и в тыл пруссакам в самое критическое время, т. е. в исходе первого дня Цорндорфского боя, или на другой день: полное поражение Фридриха II в этом случае не подлежит сомнению». Впрочем, Масловского не следует уподоблять тем историкам, которые посвящают целые страницы рассуждениям о том, мог ли победить Наполеон при Ватерлоо, если бы вовремя подошел Груши, или нет? Масловский понимал, что перед Румянцевым, не имевшим приказа Фермора, стоял сложнейший вопрос, «который так легко и просто разрешается теперь, в кабинете»⁵⁷.

К вечеру сражение стало стихать. Обе стороны понесли огромные потери. Русская армия потеряла половину личного состава (22,6 тыс. человек, из них 13 тыс. убитых, а также 85 пушек, 11 знамен и большую часть казны). Обсервационный корпус был практически уничтожен (из 9 тыс. человек в строю остались лишь 1,6 тыс. человек). Значительно поредело и высшее командование: из 21 генерала 5 были взяты в плен, а 10 — ранены.