Россия в середине XVIII в.: Борьба за наследие Петра.

Разумеется, не каждому дворянину было под силу размахнуться на металлургический завод. Поэтому многие дворяне успокаивались, заведя в собственной вотчине винокуренное производство. Излишки хлеба, получаемого с барской пашни, а также в виде натурального оброка с крестьян, бесплатный труд крепостных, в обязанность которых наряду с полевыми работами входило «сидение вина», — все это делало винокурение заманчивым источником пополнения доходов в глазах дворян. В 30–60-х годах XVIII в. винокурение стало одним из самых популярных производств в крепостных вотчинах. В проекте 1741 г. на имя Анны Леопольдовны А. И. Остерман, отмечая развитие частного винокурения и слабость борьбы с контрабандной торговлей вином, писал, что к живущим в Петербурге помещикам (даже «имеющим самые малые деревни») приезжают их люди и «привозят вина от 100 до 300 ведер, и такое великое число не токмо сами выпить [не] могут, но хотя б вместо воды употребляли, то б им на год было довольно»³⁰. Насмешливое недоумение Остермана отражает его непонимание насущных интересов господствующего класса. В том же проекте он предлагал ограничить дворянское винокурение.

Елизаветинское правительство юмора в данной ситуации не углядело и внимательно подошло к нуждам дворян. И хотя оно не отменило необычайно выгодную казне монополию на торговлю вином, тем не менее активно содействовало развитию дворянского винокурения. Из всех покровительственных мер наиболее радикальной следует признать указ 1755 г., запретивший всем недворянам заниматься винокурением. Их заводы подлежали ликвидации или продаже. В итоге дворянство монополизировало одну из доходнейших отраслей промышленности. Резкое изменение политики привело к изменению структуры всей отрасли. На предприятиях винокурения возобладал подневольный труд. Как отмечал М. Я. Волков, в середине XVIII в. винокуренные заводы «стали вотчинными предприятиями не только по их размещению в вотчинах и обеспечению сырьем, произведенным в барщинном хозяйстве, но и по составу рабочей силы… винокуренные заводы стали органической частью барщинного хозяйства, придав этому хозяйству в большей или в меньшей мере товарный характер»³¹.

Следует попутно заметить, что в первой половине XVIII в., и особенно после смерти Петра, для экономики России стало характерным повсеместное использование подневольного труда крепостных или приписных государственных крестьян. Предпринимателям (в том числе и недворянам) не приходилось возлагать надежд на рынок вольной рабочей силы, который с усилением борьбы государства с беглыми, «вольными и гулящими» — основным контингентом работных людей — существенно сузился. Более верным и дешевым способом обеспечения заводов рабочей силой была покупка или приписка к предприятиям целых деревень.

Политика протекционизма, проводимая Петром I и его преемниками, предусматривала приписку и продажу крестьян и целых деревень владельцам мануфактур, и прежде всего таких, которые поставляли в казну необходимые для обороны изделия (железо, сукно, селитру, пеньку и т. д.). Указом 1736 г. все работные люди (в том числе вольнонаемные) признавались крепостными владельцев завода. Указом 1744 г. Елизавета подтвердила постановление от 18 января 1721 г., разрешавшее частным мануфактуристам покупать к заводам деревни. Поэтому неудивительно, что во времена Елизаветы целые отрасли промышленности (если не почти вся промышленность) зиждились на подневольном труде. Так, во второй четверти XVIII в. на большинстве заводов Строгановых и Демидовых использовался исключительно труд крепостных и приписных крестьян, а предприятия суконной промышленности вообще не знали наемного труда — государство, заинтересованное в поставках сукна для армии, щедро раздавало заводчикам государственных крестьян³².

Сложная картина была и на предприятиях, принадлежавших государству. Перепись работных людей уральских государственных заводов, проведенная в 1744–1745 гг., показала, что вольнонаемные среди них составляли лишь 1,7 %, а остальные 98,3 % работали в принудительном порядке³³.

Правда, предприятия заводчиков, не пользовавшихся покровительством казны (в полотняной, шелковой и других «нестратегических» по тем временам отраслях промышленности), обходились преимущественно вольнонаемным трудом. Однако в целом перевес был на стороне крепостнических форм организации производства, что не могло не отразиться самым пагубным образом на экономическом развитии страны. Во второй половине XVIII и особенно в первой половине XIX в. мануфактурная промышленность, построенная на феодальных формах эксплуатации, определила в совокупности с другими факторами отставание России по ряду важнейших показателей от европейских держав.