Россия в войне 1941-1945

Было уже 4 часа утра, когда мы наконец добрались до Сталинграда. Стоял страшный мороз; в кромешной тьме только кое-где виднелись тусклые огоньки. Окоченевшие от холода, мы вылезли из своего фургона. В нескольких метрах от нас кто-то что-то кричал, кто-то размахивал фонарем. «Двое - сюда, - сказал человек с фонарем, - еще двое - вон туда, подальше». Он осветил какую-то дыру в земле. «Спускайтесь туда, погрейтесь». Дыра была немногим шире человеческого туловища. Сползая по скользким доскам и цепляясь за обледенелые стенки тоннеля, мы скатились в блиндаж, находившийся на глубине 7-7,5 метра. Какая теплынь! Какой уютной показалась нам эта жалкая нора и каким сладким запах махорки! В блиндаже было четыре человека - двое спали на койках, а двое других скорчились возле маленькой железной печки. Это были молодые ребята - один совсем еще мальчик с легким пушком на подбородке; второй, Николай, был более закаленный боец, хотя и ему, вероятно, было не больше 23 лет. Двое, что лежали на койках, зевнули и снова заснули. Нам предложили две койки, покрытые толстыми коричневыми армейскими одеялами, но в даже, освещаемом керосиновой лампой, сделанной из гильзы артиллерийского снаряда, было так тесно, что мы почти все время просидели. Николай угостил нас горячим чаем из старых консервныx банок. Немного отогревшись, мы начали разбираться в окружающей обстановке. Люди, находившиеся в блиндаже, принадлежали к одному из гвардейских полков, которые только что ершили ликвидацию немецкой 6-й армии и теперь несколько дней отдыхали перед отправкой на фронт. «Когда рассветет, - cказал Николай, - вы сможете увидеть «Баррикады» и тракторный. Кажется, они еще стоят, на самом же деле они уничтожены. Сталинграда ничего не осталось - камня на камне. Если бы это от меня зависело, я бы отстроил Сталинград заново где-нибудь в другом месте - это было бы куда проще. А это все я превратил бы в музей».

«Чудно, - сказал парень помоложе, - как тут теперь тихо. Еще три дня назад здесь вовсю шли бои. Это паршивый блиндаж, его наши строили. У немцев блиндажи гораздо лучше. Последние недели они терпеть не могли вылезать наружу - они не выносят холода… Вонючие, грязные - вы не поверите, в какой грязи они жили. Боялись холода, боялись наших снайперов и “катюш”. - Парень покачал головой и по-ребячьи хихикнул. - Вот типы! Пришли завоевывать Сталинград в лакированных ботиночках. Думали, что это будет увеселительная прогулка. Пойдите-ка в Питомник, поглядите на них. Паразиты!» - заключил он этим излюбленным словечком красноармейцев, которое вошло в моду еще в 1941 г.

«“Катюша”, - сказал Николай, - показала себя замечательно. Мы окружили в Гумраке громадную группу немцев, и они ни за что не хотели сдаваться. Тогда мы расставили вокруг них 50 или 60 «катюш» и открыли огонь… Бог мой! Посмотрели бы вы, какой был результат! Или, бывало, мы, артиллеристы, подкатим орудия к ихним дотам и с 30 метров начинаем бить по ним. В этой ликвидации наши орудия сыграли главную роль - у нас было полное превосходство в артиллерии. И все-таки немцы умеют держаться. Ух, как они не любят сдаваться! В последний день мы подошли к дому, где засело 50 офицеров. Они продолжали стрелять и сложили оружие только после того, как четыре наших танка подошли вплотную к самому дому. Но ничего, - добавил он, потягивая горячий чай из консервной банки, - еще один Сталинград, и им крышка!»

«Да, туго им пришлось, - сказал третий солдат, который теперь проснулся. Это был смуглый армянин с крючковатым носом и темными, похожими на бусинки глазами; по-русски он говорил со смешным акцентом. - В Карповке немцы ели кошек. Они голодали и страшно мерзли, многие даже умерли от холода. Местные жители кое-как держались: припрятали мороженую конину и ею питались - все-таки это было лучше, чем кошки. Одна старуха, которая жила там в землянке, рассказывала, что немцы отобрали у нее собаку и съели. Но корову немецкий комендант не разрешал зарезать. Фрицев это ужасно злило. В конце концов ему пришлось уступить. Был там еще старик священник, в августе немцы открыли для него церковь. Он все молился о даровании победы «возлюбленным господам хозяевам» - это можно было понимать как хочешь. Некоторые очень потешались над этой шуткой».

Солдаты рассмеялись. «Ничего, - сказал Николай, - теперь все уже скоро, может быть, кончится. Я сам - рабочий, и, когда мы освободим Харьков, я, надеюсь, смогу вернуться на свой завод».

Под конец нам все же удалось часа два поспать, а около восьми утра мы снова выползли из скользкого тоннеля на свет божий. Перед нами был Сталинград.