Россия в зеркале уголовных традиций тюрьмы

Криминальная субкультура рассматривается в работах по криминологии, уголовно-исполнительному праву и юридической психологии практически на всем протяжении их существования[1]. Из отечественных ученых много внимания ей уделил М. Н. Гернет в своих трудах «Право и жизнь» (М., 1923), «В тюрьме» (М., 1925), «История царской тюрьмы» (М.-Л., 1951). В этих работах исследуется среда обитателей тюрем, их обычаи, традиции, развлечения (тюремные игры). Помимо простого описания данных явлений, в исследованиях показывается и их антиобщественная сущность.

Анализ отдельных жестоких нравов преступного мира приводится также Г. Н. Брейтманом в книге «Преступный мир. Очерки из быта профессиональных преступников» (Киев, 1901). Кроме того, многоплановое исследование субкультуры осуществляли известный дореволюционный ученый-этнограф С. В. Максимов и историк, писатель В. М. Дорошевич[2]. Они выявили особую структуру статусных межличностных отношений индивидов в относительно обособленной криминальной среде, проиллюстрировали ее иерархичность, раскрыли содержание и значение неформальных правил поведения осужденных («правил заповедей арестантов»), исследовали тюремный фольклор и прочие атрибуты образа жизни привычных преступников.

Особое место в литературе о преступном мире того времени занимает произведение В. Крестовского «Петербургские трущобы»[3]. Книга посвящена описанию жизни «отверженных» обществом. Представляется важным подчеркнуть эрудированность автора в области уголовного жаргона, этим роман остается интересным и для современной криминологии.

В послереволюционный период рассматриваемому феномену посвящают свои труды Е. Г. Ширвиндт, Ю. Ю. Бехтерев, А. И. Швей, Л. Мельшин[4]. Названные ученые рассматривают преступный мир с его своеобразными отношениями, унаследованными от царской России. Ими вносится ряд предложений по изоляции хранителей уголовных традиций от иных правонарушителей в процессе исполнения наказаний.

Начиная с середины 30-х и до конца 50-х гг., за исключением исследования Д. С. Лихачева «Черты первобытного примитивизма воровской речи» (М.-Л., 1935), научных изысканий по данной теме не проводилось. Ученые были практически отстранены от изучения проблемы, что, в конечном итоге, серьезно отразилось на формировании отечественной криминологической школы.

В 1957 г. вышла в свет книга В. И. Монахова «Группировки воров-рецидивистов и некоторые вопросы борьбы с ними». В ней автор подробно описывает особенности противоправной деятельности авторитетов уголовной среды («воров в законе»), исследует их внутренние межличностные отношения, показывает значение уголовных традиций и обычаев («воровского закона») в преступности. Попытка

В. И. Монахова привлечь внимание ученых к этому комплексу вопросов оказалась неудачной. Работа была засекречена и являлась доступной только для узкого круга криминологов.

В дальнейшем изучению рассматриваемого явления не уделялось достаточного внимания. Постулаты «победившего социализма», гласящие, что новому обществу преступность не присуща, что она является лишь переходным явлением, остаточной «заразой» капиталистического строя, не позволяли вести серьезные исследования отдельных сторон преступности.

Образовавшийся вакуум, образно выражаясь, заполнили произведения писателей и публицистов, которые на личном опыте столкнулись с уголовщиной в «сталинских» исправительно-трудовых лагерях[5]. В мемуарах политзаключенных имеются не обесцененные ненавистью данные о неформальных отношениях в среде заключенных. Особенно важны для их изучения произведения В. Шаламова. Он, на наш взгляд, более беспристрастно, чем другие, проанализировал виденное, показал жестокость представителей уголовной среды, объективно осветил роль «воровского закона» в их жизни.

По поводу других источников информации о преступном мире следует заметить, что многие публицисты, увлеченные уголовной романтикой, использовали лишь сюжеты из жизни привычных правонарушителей. Познания авторов об исследуемом феномене на этом, как правило, исчерпывались.

Термин «криминальная субкультура» в официальных и научных источниках снова появился лишь в начале 80-х гг., когда преступность приобрела угрожающий для государства характер. При этом отсутствовало единое толкование проблемы. Объясняется это, думается, тем, что исследователи рассматривали указанное явление в различных аспектах, в связи с интересующими их вопросами. Одни раскрывают роль субкультуры в организованной преступности[6], другие связывают ее со средой лиц, отбывающих наказание в местах лишения свободы, и этим во многом объясняют неэффективность деятельности пенитенциарных учреждений по исправлению правонарушителей[7], третьи исследуют явление с позиций законов психологии[8].

Кроме того, появился ряд диссертационных изысканий по рассматриваемой теме[9]. Данное обстоятельство, вопросы борьбы с преступностью обусловили и проведение научно-практических конференций, в которых приняли участие ведущие криминологи России[10].