Россия в зеркале уголовных традиций тюрьмы

Стремительные изменения в криминальной среде произошли в 90-е гг., они связаны с переменами в жизни государства. Лица, которые занимали высокие посты в государстве и ранее являлись руководителями КППС, открыто выступили с идеями антикоммунизма. Однако алогизм в поведении новоявленных лидеров отсутствовал. Их предшественники и учителя, когда нуждались для захвата власти в поддержке народных масс, становились «революционным пролетариатом». Современники же опирались на рост всемогущей власти денег. Деньги, богатства они умело перераспределили в период так называемой приватизации. Таким образом, теория разрушения в России, как и в период Октябрьской революции 1917 г., снова нашла свое применение, но уже на другом фундаменте.

Произошедшие перемены зеркально отразились и в развитии криминальной ситуации.

В стране умножились народные слабости, пороки и страсти в связи с распространением пьянства, наркомании, культа денег. Устоявшиеся формы гражданского общежития (семья, рабочий коллектив, клубы по интересам и др.) распылились либо распались. В такой обстановке неизбежно произошла криминализация значительной части населения. Черты уголовной субкультуры (насилие, паразитизм, асоциальные нормы-обычаи, азартные игры, язык-жаргон, грубая матерщина, клички, татуировки, блатные песни и т. п.) проникли в повседневную жизнь.

На этом фоне в стране утверждаются рыночные отношения с криминальным оттенком.

Значительно активизировали свою деятельность различного рода чиновники-взяточники, мошенники, возросло количество подпольных предприятий. Появляется устойчивая группа лиц, паразитирующих на экономических правонарушениях. На дельцов «теневой экономики» раньше других обратили внимание представители территориальных группировок. Они, традиционно занимавшиеся вымогательствами или грабежами, включились в сферу бизнеса. К ним присоединились отдельные национальные, этнические субкультурные образования, а также стихийно возникшие молодежные группировки (например, группировки бывших спортсменов – «качков»).

Названные криминальные структуры обложили «данью» «цеховиков», банкиров, различного рода посредников и прочих коммерсантов. В последующем «теневые» дельцы даже получили выгоду от подобных отношений, поскольку рэкетиры начали оказывать им помощь в транспортировке товара, его охране, сбыте и т. д. И чем больше граждан не гнушалось экономическими правонарушениями, тем шире и многообразнее становился преступный мир.

Объективно в субкультурной среде зрела борьба за сферы влияния. Более масштабные группировки пытались подчинить или отодвинуть со своих территорий конкурентов. Ряд из них старались привлечь на свою сторону «воров в законе» и тем самым поднять престиж и влиятельность своего сообщества. Отдельные традиционные «авторитеты» пошли на этот шаг, так как увидели в этом возможность безнаказанного паразитирования, получения легкого доступа к материальным благам. Усиление позиций группировок с «ворами в законе» вызвало жесткое противодействие со стороны остального криминального предпринимательства, не признающего уголовные традиции. Но авторитетность первых позволила им сохранить свои позиции.

Сказанное объясняет то обстоятельство, что среди «рэкетиров» интерес к обретению статуса «вора» значительно вырос. К нему стали стремиться и те, кто с субкультурных позиций не имел на это право. Пытаясь обойти это препятствие, они иногда с помощью денег подкупают отдельных «воров в законе», чтобы последние признали за ними искомое положение. Большое распространение данный процесс получил в «азиатских» и «кавказских» группировках. Появились так называемые «лавровые воры» («налипушники», «воры пиковой масти»).

«Авторитет», помноженный на большие деньги, вскружил головы новым «ворам», которые открыто начали совершать вымогательства, расправы. Попадая в ИТУ, не зная особенностей сложившихся там отношений, они допускали отступления от уголовных традиций и обычаев – занимались откровенными поборами, притеснениями осужденных, что вело к недовольству основной массы и к потере купленного «авторитета».

Обозначенная ситуация «ворами в законе» оценивалась примерно так: «А вообще, сейчас порядка нигде нет. И у вас, и у нас. Раньше-то у нас понятия четко соблюдались: не работай, воруй, семьи тоже не имей, государство и его законы не признавай, с братвой поступай по совести, ну и так далее. А сейчас кто лезет? Молодежь, беспредельщики, у которых вообще ничего святого нет, никаких понятий: всех подряд – и ваших, и наших. Такой баклан ходки-то ни одной не сделал, а уже мнит себя законником. Фуфло. А в зоне, эти новые как себя ведут? Как шакалы последние. Тут же косяк, красную повязку на руку – и пошел очки набирать, им все равно – на запретку пойдет работать, глазом не моргнув. Любой ценой наверх лезут. Правда, что-то не очень вы их сажаете. Попадают, как правило, тупоголовые отморозки, но до хозяев им далеко»[173].