Россия в зеркале уголовных традиций тюрьмы

Первые сведения о татуировке среди европейцев, по сообщению профессора Рикке, относятся к началу XVIII в., когда на ярмарках стали появляться люди, которые за деньги демонстрировали свое татуированное тело. С тех пор татуировка очень быстро распространилась среди некоторых групп населения (моряков, военных, бродячих артистов). В рассматриваемый же период татуировками начали клеймить проституток, лиц, склонных к обману в торговых делах.

Однако постепенно основными носителями татуированных символов стали преступники. Они восприняли этот обычай еще в XIX в.

Одним из первых на широкое распространение татуировок среди лиц, совершивших преступления, обратил внимание Чезаре Ломброзо (1835–1909 гг.), итальянский врач-психиатр, который рассматривал татуировку как проявление атавизма и как признак нравственно дефектных, неполноценных людей. Ломброзо считал, что ее носителями являются определенные антропологические типы, в большинстве случаев прирожденные проститутки и прирожденные преступники.

В данном случае великий психиатр и криминолог, как доказывают многочисленные факты, явно ошибался.

Любопытны высказывания французского криминолога Тарда. Он пишет: «У матросов и даже у солдат, но особенно в среде преступников – заметим, что никогда у сумасшедших, – иногда делаются фигурные надрезы на коже. Не остатки ли это татуировки, сохраненные атавизмом, как считает Ломброзо, той татуировки, которая была распространена у наших невежественных предков? Мне кажется более вероятным то предположение, что этот обычай остался не от предков, а от моды»[21].

Хотя это рассуждение и не раскрывает всех глубинных причин данного явления, но оно ближе к истине, чем мнение Ломброзо.

На наш взгляд, татуировка для субкультурной личности является тайным языком общения с себе подобными как на свободе, так и в пенитенциарных учреждениях. Она закрепляет принадлежность лица к определенной асоциальной общности[22], информирует о его неформальном положении (статусе) и криминальных заслугах, кроме того, передает его мысли и социальные установки. Выработка символики преступного мира диктовалась различными обстоятельствами. Менялись искаженные ценностные ориентации, происходили и ревизии, переоценки рисунков.

Непременным атрибутом криминальной субкультуры выступают также клички (прозвища), в которых рельефно проявляются особенности неформальных взаимоотношений в среде отверженных.

Вряд ли какой-либо другой области криминологии было уделено так мало внимания, как обозначенной нами проблеме. Проведенный библиографический поиск свидетельствует о том, что у нас в стране специальных исследований по этому вопросу не проводилось. Современная литература по проблеме носит преимущественно справочный характер. Конечно, подобные источники весьма важны для правоохранительной деятельности, но их широкое использование происходит главным образом в криминалистических целях. Между тем данный элемент субкультуры содержит и другую информацию, значение которой нельзя недооценивать.

Генезис кличек обусловлен действием ряда факторов, среди которых, прежде всего, следует выделить укоренившуюся в русском народе традицию именовать инородцев прозвищами. Лица из криминальной среды строго руководствуются данным установлением. Расовая принадлежность, национальность индивида преступного мира являются безусловным основанием для присвоения ему весьма определенного прозвища. «Косоглазый», «хохол», «жид», «малайка», «кавказец» – вот далеко не исчерпывающий перечень кличек, культивируемых в среде отверженных. В чем, как нетрудно заметить, они весьма солидарны с большинством русского населения.

Происхождение кличек также связано с характерологическими особенностями личности. В любом замкнутом социуме издавна принято присваивать клички лицам, обладающим какими-либо выраженными физическими недостатками, особенной наружностью или своеобразным характером («хромой», «лютый», «горбатый» и др.). Кроме того, прозвища могут быть производными от имени или фамилии лица, к примеру: Кузнецов – «Кузя», Иванов – «Иван», Сайфутдинов – «Сайфуша».

Исключительная роль принадлежит кличкам, обусловленным субкультурой принадлежностью, статусом лица в групповой иерархии, спецификой преступной деятельности. Именно в подобных кличках подчас находят отражение криминальные ценности и нормы. При этом они выполняют несколько взаимосвязанных функций: заменяют фамилии, закрепляют статус в групповой иерархии, служат устным средством деперсонализации (путем наделения оскорбительным прозвищем) или же персонализации личности (путем присвоения престижной клички)[23].

Не следует забывать и защитную функцию кличек, когда средством ухода от преследования правоохранительных органов нередко выступало сокрытие подлинной фамилии кличкой или же ее неоднократная замена.