Россия. Век XX. 1901–1964. Опыт беспристрастного исследования

Вперед же, товарищи, не смейте отступать,
Чапаевцы смело привыкли умирать, —

кстати, то, что они «привыкли (!) умирать» – поистине бесподобно), сколько принять меры в том случае, если своевольный Чапай вдруг повернул бы куда-то не туда…

Но в то же время Солоухин совершенно напрасно привлек к делу «чоновцев» (которые к тому же якобы являлись «латышскими стрелками»), да еще и многозначительно заметил, что-де о вооруженных пулеметами спецотрядах в Чапаевской дивизии «стало известно» только теперь. Увы, Пушкин был глубоко прав в своей национальной самокритике, сказав, что «мы ленивы и нелюбопытны». Не теперь, а еще в 1960-х, три десятка лет назад, ветераны знаменитой дивизии издали массовым тиражом солидную книгу «Легендарная Чапаевская», к которой, в частности, приложены сведения о служивших в этой дивизии «интернационалистах». Вот начало их перечня: «Августин Ян – поляк, род. в 1887 г. в г. Гдовицы, волости Поремба. Красноармеец. Адамов Ранко – серб, род. в 1888 г. в Банах (Сербия). Красноармеец и ружейный мастер. Балаш Этваш – венгр, род. в 1890 г. Командир отделения и помощник завед. оружием полка. Блаунштейн Роберт – немец. Красноармеец. Бухстад Антон – австриец, род. в 1889 г. Красноармеец. Варга Павел – венгр, род. в 1892 г. Пулеметчик» и т. д.

Всего в этом списке «интернационалистов» одной только дивизии – кстати, неполном – 204 подобных имени, и, между прочим, о каждом шестом из них сообщено, что он – «пулеметчик», или даже «командир пулеметного отделения» либо «взвода», или «заведующий оружием полка», что, конечно, весьма показательно[267].

Итак, из вышеизложенного, полагаю, ясно, сколь значительна была роль «иностранцев» в России 1917–1922 годов. Существовал своего рода единый «инородный» стержень, пронизывающий власть (в самом широком смысле этого слова) сверху донизу – от членов ЦК до командиров пулеметных отделений. И решусь утверждать, что без этого «компонента» большевики и не смогли бы победить, не сумели бы прочно утвердить свою власть.

Такая постановка вопроса, конечно же, вызовет у многих и недоумение, и гнев: что ж, выходит, судьба России не могла быть решена без «иностранного» участия? Неужели русские сами, без «чужаков», не могли преодолеть охватившие страну всеобщую смуту и междоусобие?

Но обращение к мировой истории убеждает, что в подобных ситуациях роль «чужаков» закономерна или даже необходима. Так, в 1640-х годах в Великобритании разразилась революция, которая надолго ввергла страну в хаос и тяжкие кровавые конфликты. И порядок восстановился лишь после того, как голландский принц Вильгельм был приглашен основными политическими силами страны в качестве короля и, придя со своим – иностранным (!) – войском, правил Великобританией почти полтора десятилетия до своей кончины.

И другой – гораздо более широко известный, но в то же время крайне редко осмысляемый – исторический факт. Великая французская революция погрузила страну в состояние войны всех против всех; даже ближайшие единомышленники предались настоящему самопожиранию. И Бонапарт, который в той или иной степени установил прочную власть, был, в сущности, настоящим иностранцем. Среди миллионов французских мужчин такого не нашлось, и во Франции вообще-то не любят упоминаний о национальности наиболее чтимого героя страны. А ведь он был итальянцем, вернее, корсиканцем (то есть представителем определенной «ветви» итальянского народа, говорящей на особенном диалекте). Правда, за год до его появления на свет его родная Корсика была присоединена к Франции, и позднее его отец, честолюбивый корсиканский дворянин, отправил десятилетнего сына учиться во Францию в военное учебное заведение, где мальчик для начала должен был овладеть французским языком.

Тем не менее будущий император Франции, как неопровержимо свидетельствуют его сохранившиеся юношеские дневники и сочинения, долго оставался горячим патриотом своей Корсики (он, в частности, в двадцатилетнем возрасте составил «Историю Корсики»). Когда во Франции началась революция, Наполеон стал ее сторонником – очевидно, потому, что она должна была дать свободу его родине.

Военная карьера Наполеона началась вовсе не во Франции, а на Корсике, где в 1791–1792 годах была провозглашена независимость и главой государства стал начальник национальной гвардии генерал Паоли. Молодой Наполеон добился – с немалыми усилиями – поста начальника батальона корсиканской гвардии. Однако в силу сложившихся обстоятельств (о которых не расскажешь коротко) в 1793 году Наполеон вступил в острый конфликт с Паоли и вынужден был вместе с семьей бежать во Францию, притом по приказу Паоли был даже сожжен его родной дом. Таким образом, Наполеон, по существу, оказался эмигрантом и решил делать карьеру на чужой земле.