Россия век XX-й. 1901-1939

Конечно же, на меня может обрушиться обвинение, что я-де сторонник «ограничений» для евреев. В действительности же я убежден, что введение правительством Российской империи пресловутой «процентной нормы» выражало слабость — и, надо сказать, постыдную слабость — этого правительства. Если его беспокоило несоразмерное (с долей населения) «представительство» студентов иудейского вероисповедания в императорских университетах, оно должно было создать поощряющие стимулы для православной молодежи разных сословий, а не пытаться — явно тщетно — ограничить количество студентов-иудеев.

Но в то же время нельзя не сказать и о том, что суждения Е. Альбац (как и множества других авторов), «оправдывающие» несоразмерное участие евреев в Революции и даже в «органах» мнимой «невозможностью» получить высшее образование, заведомо несостоятельны. Приведенные цифры свидетельствуют, что люди иудейского вероисповедания добивались необходимого для них «представительства» в российских университетах без победы Революции и без ВЧК-ОГПУ… Это ясно, в частности, из следующего: в 1928 году, когда абсолютно никаких ограничений для евреев в сфере высшего образования не было, их доля в общем количестве студентов составляла 13,5 процента[127] — то есть не больше, чем до 1917 года.

Ведь даже в 1886 году, за тридцать лет до победы Революции, доля студентов иудейского вероисповедания составляла 14,5 процента: нельзя не учитывать при этом, что евреев среди студентов было еще больше, ибо крестившиеся евреи не входили в статистику. Для ясности напомню, что «нормы», которые безуспешно пыталось навязать правительство, составляли для Петербурга и Москвы всего 3 процента, для Центральной России — 5 процентов, а для территорий, находящихся в так называемой «черте оседлости» — 10 процентов.

К этой «черте» мы и обратимся. В связи с ней постоянно утверждается, что до 1917 года евреи были «загнаны в гетто», в некие «резервации» или даже своего рода концлагеря… Но, во-первых, территория, входившая в «черту оседлости», превышала территории Германии и Франции вместе взятых. Далее, никто не «загонял» евреев в места их проживания на этой территории, перед нами очередной миф, начисто разоблаченный, например, тем же В. Е. Жаботинским, который писал в 1936 году: «… я тут разочарую наивного читателя, который всегда верил, что в гетто нас силой запер какой-то злой папа или злой курфюрст (или в России — злой царь. — В.К.)… Гетто образовали мы сами, добровольно, по той же причине, почему европейцы в Шанхае селятся в отдельном квартале…».[128]

Не исключено, что это утверждение Жаботинского будут оспаривать, однако никак нельзя оспорить следующее: евреи расселились на польских, украинских, белорусских землях (которые впоследствии, на рубеже XVIII–XIX веков, вошли в состав Империи) в далекие времена — за пять-шесть и более столетий до нашего, XX века, — и создали здесь свою, своеобразную экономику, быт и культуру. Продолжу цитату из В. Е. Жаботинского: «Все мы слыхали про то, что своеобразие и односторонность еврейской экономики являются последствиями угнетения… Это правда, но не вся… гораздо важнее был „гнет“ самой силы вещей, гнет самого факта диаспоры. Еврей сам инстинктивно сторонился от экономических функций, захваченных „туземцами“…» (с. 153–154; странно, впрочем, здесь слово «захваченных», ибо не ясно, у кого и что «захватили» населявшие эти земли задолго до прихода евреев восточнославянские племена?!).

Но, так или иначе, ко времени возвращения отторгнутых Польско-Литовским государством западных земель в состав России жившие на этих землях евреи были, в сущности, таким же постоянным — «оседлым» — населением, как украинцы и белорусы (кстати, слову «оседлость» без всяких на то оснований придали сугубо негативный, даже «страшный» смысл). После же исчезновения государственной границы между этими землями и Российской империей в целом евреи — в отличие от украинцев и белорусов — обнаружили страстное стремление переселяться в центр Империи — и прежде всего в главные ее города, в том числе в «столицы».

Это стремление объясняют и как бы полностью оправдывают тем, что многие евреи жили на бывших землях Польши и Литвы «тесно» и «бедно». Тяга к лучшей жизни понятна и естественна, но едва ли какое-либо государство может спокойно отнестись к своевольному (совсем другое дело — поощряемое государством перемещение украинских и других крестьян на пустующие земли в Сибири) перемещению того или иного этноса из одного региона страны в другие и, тем более, в столичные города.