Россия - Век XX (Книга 1, Часть 2)

А. П. Блохина не забывала о тяжких и, кроме того, по ее убеждению, совершенно бессмысленных насилиях "коммунистов" над крестьянами, но она не раз вспоминала (впервые я услышал ее рассказы еще в конце 1950-х годов) и о предводителе тамбовских повстанцев А. С. Антонове, которого она видела в своем родном Васильеве. По его приказу совсем еще юным васильевским комсомольцам, ранее участвовавшим под давлением "продотрядовцев" в изъятии хлеба у зажиточных крестьян, вспарывали и набивали зерном животы... И земляк Анны Петровны - Антонов, родившийся в деревне Инжавино соседнего с Моршанским Кирсановского уезда, остался в ее памяти как безмерно страшный человек; столкнувшись однажды в моем присутствии с провинциальным писателем111, который показался ей очень похожим на Антонова, она с ужасом отшатнулась от него...

К. Я. Лагунов сообщает в своей книге, хотя и лаконично, о том, что сибиряки очень быстро "разочаровались" в созданной в ходе восстания власти, и народ "не только спешил покинуть повстанческие полки, но и помогал Красной армии поскорее затушить пламя восстания... Народ запалил восстание, народ его и гасил" (с. 160).

И естественно полагать, что за краткий срок сибирякам стало ясно: власть, какой бы она ни была, остается властью с ее неизбежными "повинностями", и, помимо того, в пору Революции любая власть не может не быть жестокой, даже предельно жестокой. И стремление пойти на смерть ради защиты одной жестокой власти от другой в какой-то момент становится сомнительным делом, что столь ярко воплощено, например, в метаниях Григория Мелехова...

Нельзя не сказать еще и о том, что сегодня едва ли не господствует стремление преподносить подавление народных восстаний большевистской властью как расправу всесильных палачей над беспомощными и ни в чем не повинными жертвами. Плохо не только то, что подобная картина не соответствует действительности; еще хуже и даже гораздо хуже другое: при подобном истолковании, в сущности, принижается и обессмысливается вся история России эпохи Революции. Ибо коллизия "палачи и жертвы", конечно, крайне прискорбная коллизия, но отнюдь не трагическая, если иметь в виду истинный, высокий смысл этого слова.

Подлинная трагедия (как в истории, так и в искусстве) есть смертельное противоборство таких сил, каждая из которых по-своему виновна (в данном случае речь идет о глубоком понятии "трагическая вина") и по-своему права.

Нетрудно предвидеть, что это утверждение вызовет сегодня у многих людей патриотического умонастроения решительный и даже негодующий протест, ибо очень широко распространилось мнение, согласно которому даже и сама идея социализма-коммунизма, исповедуемая большевиками, была "пересажена" с Запада и полностью чужда России, - и, значит, ни о какой "правоте" большевистской власти не может быть и речи.

В действительности все обстоит сложнее. Во-первых, идея социализма-коммунизма и определенные опыты практического ее осуществления характерны для всей истории человечества, начиная с древнейших цивилизаций Европы, Азии, Африки и Америки (до ее "открытия" европейцами). Это убедительно, с опорой на многочисленные и многообразные исторические факты, было показано в труде И. Р. Шафаревича "Социализм как явление мировой истории"112. К сожалению, Игорь Ростиславович уделил очень мало внимания истории этой идеи в России, ограничившись ее "торжеством" здесь в XX веке. Это не упрек (ибо вообще не очень уж корректно судить об исследовании не на основе того, что в нем есть, а исходя из того, чего в нем нет), но именно сожаление.

Термины "коммунизм" и "социализм" в их современном значении сложились сравнительно недавно (как считается, термин "социализм" ввел французский мыслитель Пьер Леру в 1834 году, а "коммунизм" - француз же Этьен Кабе в 1840-м), и почти сразу оба эти термина были освоены русской мыслью; притом - что весьма многозначительно - о них стали рассуждать не только так называемые западники (хотя эта ошибочная точка зрения широко распространена), но в равной мере и славянофилы. Правда, А. С. Хомяков, К. С. Аксаков, Ю. Ф. Самарин отнеслись к западным толкованиям социализма-коммунизма сугубо критически, как они относились к современной им идеологии Запада вообще; тем не менее они видели в самой этой проблеме глубокий смысл.

Хомяков писал, например, в 1846 году, что социализм (имелось в виду западное понимание социализма) "есть не что иное, как вывод... из общего воспитания человеческого духа", хотя, как он тут же оговаривал, "вывод односторонний" и "по сущности мысли своей мы... выше социализма"113 (разумеется западного). Еще более определенно высказался в 1848 году Юрий Самарин: "...коммунизм (опять-таки западный. - В.К.) есть только карикатура мысли прекрасной и плодотворной. Коммунизм относится к учению об ассоциации, об организации промышленности и земледелия, о приобщении рабочего класса к выгодам производительности, как тирания к монархии"114.