Россия - Век XX (Книга 1, Часть 2)

Можно, конечно, попросту объяснить это тем, что, мол, евреи сделали ставку на большевистскую партию не тогда, когда это грозило правительственными репрессиями, а тогда, когда сама партия готова была стать правящей. Однако, во-первых, большевики - сравнительно, скажем, с террористической партией эсеров - преследовались в дореволюционное время гораздо менее жестоко. А, во-вторых, 10 из 14 евреев, которые в 1917-1921 годах были членами и кандидатами в члены ЦК, все же вступили в партию намного раньше - еще до 1907 года. Словом, в том факте, что до 1917 года большевистская "верхушка" не была очень уж "еврейской", а затем стала таковой, выразилась, надо думать, объективная "закономерность". Особенно наглядно она проявилась в своего рода послеоктябрьском "скачке": из 29 цекистов (членов и кандидатов в члены ЦК), избранных на VI съезде, в 1917 году, было 6 евреев (то есть немногим более одной пятой части) и 7 других "нерусских" (всего "нерусских" около половины), а из 23 цекистов, избранных на VII съезде, в 1918 году, - 8 евреев (уже более трети) и 5 других "нерусских" (то есть всего "нерусских" намного более половины!).

Выше уже говорилось подробно о наиболее общем "законе": в периоды великих смут для любой страны характерен приход к власти "чужаков". Более конкретные суждения о "закономерности" прихода в революционную власть "чужаков" не раз высказывал Ленин: наиболее ясно и резко он поведал об этом в одном личном разговоре, состоявшемся в конце июля - начале августа 1918 года, когда уже во всю силу разразилась Гражданская война:

"Русский человек добр, - говорил Ленин. - Русский человек рохля, тютя... У нас каша, а не диктатура... если повести дело круто (что абсолютно необходимо), собственная партия помешает: будут хныкать, звонить по всем телефонам, уцепятся за факты, помешают. Конечно, революция закаливает, но времени слишком мало"191. Это, между прочим, совпадает с цитированными выше словами чекистки, приведенными в воспоминаниях дипломата Г. Н. Михайловского...

Предвижу негодование многих читателей по этому поводу: вот, скажут они, чудовищная постановка вопроса - вместо "добрых" русских надо поставить во главе "чужаков", которые будут расправляться без колебаний! Подобное восприятие вполне естественно, но необходимо понять, что объективная историческая задача состояла все же не в некоем самоцельном подавлении всяческого сопротивления революционной власти, а (о чем не раз шла речь в этом моем сочинении) в создании государства, - в частности, в преодолении начавшегося после Февраля распада страны. Выше было показано, что десятки тысяч русских офицеров именно поэтому стали служить большевистской власти; они убеждались на опыте, что ни белые, ни тем более "зеленые" - то есть предводители народных бунтов - фатально не могут возродить в России государство...

Известнейший лидер дореволюционной русской партии националистов В. В. Шульгин, ставший затем одним из видных идеологов Белого движения, постоянно и подчас крайне негодующе писал о "еврейском засилье" в большевистской власти, о том, что евреи, как он определил, "явились спинным хребтом и костяком коммунистической партии", которую они "своей организованностью и сцепкой, своей настойчивостью и волей... консолидировали и укрепили"192. Однако еще до окончания Гражданской войны, в 1921 году, способный к трезвому размышлению Василий Витальевич недвусмысленно заявил, что именно большевики "восстанавливают военное могущество России... восстанавливают границы Российской державы до ее естественных пределов"193. Он уточнял: "Конечно, они думают, что они создали социалистическую армию, которая дерется "во имя Интернационала", - но это вздор. Им только так кажется. На самом деле, они восстановили русскую армию... Как это ни дико, но это так... Знамя Единой России фактически подняли большевики... Конечно, Ленин и Троцкий продолжают трубить Интернационал... На самом деле их армия била поляков, как поляков. И именно зато, что они отхватили чисто русские области" (с. 515,516; имелась в виду война с Польшей Пилсудского в 1920 году).

И Шульгин прямо сказал о полной бесперспективности в тогдашних условиях программы Белого движения, которое стремилось вернуть к власти Учредительное собрание: "...русский парламент героических, ответственных, безумно смелых решений принимать не может... Их (большевиков. - В.К.) решимость - принимать на свою ответственность, принимать невероятные решения. Их жестокость - проведение однажды решенного. "Это нужно - значит это возможно" - девиз Троцкого" (с. 517).

К суждениям такого человека, как В. В. Шульгин (1878-1976), человека, который, во-первых, с молодых лет активнейшим образом участвовал в российской политической жизни и знал ее досконально и, во-вторых, до самого конца своей почти столетней жизни был убежденнейшим русским патриотом, - стоит внимательно прислушаться.