Россия всегда права!

Как-то так получилось, что, несмотря на все то плохое, что произошло между нами, случись беда, и мы снова общались, как раньше, не как Государь с подданным, а как два крымских пацана. Все-таки прав был один писатель, что крымские мальчишки – это особая порода. Ни один из нас не родился в Крыму, но Крым сплотил нас настолько, что даже после казуса с Анахитой, после нескольких скандалов – ни Николай, ни я не помнили о них. Мы помнили только черные, щелявые зубья скал, растущих прямо из-под воды, бледно-голубое небо, обжигающее до волдырей солнце и то, что дружба – это то, ради чего надо всего себя не пожалеть.

По крайней мере, я надеюсь, что Николай помнит именно это. Я помню.

Николай смотрел на меня, и в глазах его был вопрос.

– Это не так. Просто подумай на досуге… когда все это кончится, о том, что я сказал. Что-то не так. Кто обеспечивал эксфильтрацию?

– Граф Комаровский. Он работал в Париже… примерно так же, как ты. Я убедился… это очень эффективная работа.

Я не сказал: какого черта ты послал дилетанта, придурок?! Но подумал.

Дело в том, что я слышал про графа Комаровского. И про то, что он сделал в Висленском крае, тоже слышал. Мир разведки и специальных операций – очень тесный, все, и подлость, и героизм быстро становятся известными. За отца он расплатился с лихвой, его действия позволили сорвать планы сразу нескольких разведок… но проблема в том, что это не делало его профессионалом. Профессионалом боя. Его Императорского Величества Польский гусарский полк и отряд специального назначения, приписанный к амфибийным силам флота – это все-таки несколько разный уровень, как ни крути. Ты можешь стрелять, как… бог, среди поляков много отменных стрелков, они как на вулкане живут, но это не делает тебя снайпером. Сложно объясняю. Попробую проще. Если ты отстрелял десять патронов по мишени, расположенной в полутора километрах от тебя, и попал один раз – ты не снайпер. Если ты отстрелял десять патронов по мишени, расположенной в восьмистах метрах от тебя, и попал десять раз – ты снайпер. То, что сумел сделать граф Комаровский в Варшаве и в северных воеводствах, это могло быть не столько подготовкой, сколько удачей. Нет базы, нет нескольких лет базового образования и подготовки, которые нужны, чтобы быть профессионалом. А у меня они не только есть, за мной десяток с лишним лет противостояния самому страшному террору, какой только может быть в разных уголках земного шара. Я был в Мехико, Сан-Пауло, Тегеране, Бейруте, Белфасте… Господи, больше чем в половине горячих точек мира. И, значит, именно меня надо было посылать туда.

Но я знал, почему Николай этого не сделал. Нет, не потому, что он что-то думал… плохое. Просто это была ошибка, которая хуже любого преступления. Просто разведка задействовала меня на эксфильтрации самого ценного агента из всех, которые когда-либо были у русской разведки, и Николай подчинился суровой необходимости найти другого человека. Он просто не имел права сорвать вывоз агента «Сокол».

И расплатился собственной семьей.

Черт, как же все скверно…

– Когда прибудут люди? Каким образом?

– Знакомым тебе.

– Кто они?

– Я же говорю – группа противодействия. У них свои задачи… но у них задача – найти тебя. Они знают тебя в лицо, все. Если ты даешь им команду – это цель высшего приоритета для них.

– А до того?

– А до того… диверсии, саботаж… чем глубже увязнут здесь эти проклятые педерасты – тем лучше. Надо выиграть время. Поэтому – до того, как поступят новые данные, я разрешаю тебе использовать ресурсы так, как ты сочтешь нужным в целях нанесения Британии максимального ущерба…

– Я согласен. Потом?

– Потом… как только ты сделаешь дело, Поросенок… держись подальше от Великобритании. Для старой доброй Англии наступит судный день…