Россия загробная

В эти минуты в подвале, за железной дверью на Плющихе, уже вовсю шла бешеная работа. Несколько человек ходили в клубах сигаретного дыма туда и сюда, приложив трубки телефонов к ушам, и кричали что-то на разных языках, давая интервью зарубежной прессе. Полуголый молодой человек с непременным тройным профилем на предплечье и в мешковатых камуфляжных штанах, сидя за ноутбуком, со страшной скоростью бегал пальцами по клавиатуре. Это был главный программист партизанской армии Удалова, и сейчас он запускал красный ботнет на полную мощность. Сорок тысяч компьютеров по всему миру, подчиняясь командам молодого программиста на службе у революции, выходили из сна, зажигали дисплеи и начинали рассылку заранее заготовленной прокламации, в которой говорилось о только что свершившемся Суперакте. Выходите на улицы! Ничего не бойтесь! Истукан повергнут! Власть падет! Жизнь и смерть принадлежит народу! Даешь сто миллионов одиночных пикетов! Эти и другие энергичные слова сейчас стучались в память тысяч и тысяч компьютеров, записывались на жесткие диски, начинали вращаться в облаках и перепрыгивали на флешки. Еще десять человек, сидевших с компьютерами в разных углах подвала, уже работали в блогах — каждый них имел десять ников и наполнял блогосферу воплями восторга, криками торжества, описанием события, которого на самом деле они не видели, и призывами не спать, просыпаться, идти на набережную!

— С почином, товарищи! Суперакт свершился! Су… — начал на темной набережной Удалов, обращаясь к двум своим товарищам, но не договорил и осекся. Глаза его вдруг уставились в одну точку и остекленели. Бритый наголо человек молча и тупо смотрел в мутную тьму на ту сторону реки. Там что-то двигалось. Медленно и плавно, будто несомая летним ночным ветерком, выступала из предутренней тьмы высокая фигура старика в сером развевающемся рубище, подпоясанном узким ремешком. Седые волосы веяли по ветру. Старик, слабо перебирая ногами в желтых советских сандалиях, скользил в полуметре над водой в сторону Кремля.

3.

Ранним утром на Якиманской набережной собралась толпа. Она все увеличивалась. Проезжавшие мимо автомобили тормозили и приветственно гудели. Машины останавливались, водители выходили из-за руля и с широкими радостными улыбками шли поближе к месту события. Другие спрашивали весело в опущенные стекла:

— Ну что, упал царь? Свалился император? В воду?

— Упал, упал наконец! — с радостной ненавистью отвечали из толпы.

— В Москве дышать сразу стало легче, вы что, разве не чувствуете!?

Они преувеличивали: в Москве, как и все последние дни, дышать было тяжело. Пахло раскаленным асфальтом, сухой пылью, жестким солнцем и гарью. Запах гари накатывал волнами, прилипал к ноздрям, вызывал тошноту. Уже появились люди в марлевых повязках. Это под Шатурой горели торфянники.

Вдоль всего парапета, от Крымского моста и до Каменного, стояли сотни людей и смотрели в воду. Новые, прибывающие со всех сторон, не могли понять, на что они смотрят и в недоумении крутили головами.

— Да где же он? Где он? Я не вижу, мама, ну где же он? — ныла девочка с двумя огромными белыми бантами, сидевшая на руках у мамы.

— Да вон же он! Да не туда ты смотришь, смотри вон туда!

Девочка повернула голову и увидела. Ее ножки в белых носочках и крошечных лакированных туфельках радостно задрыгали.

— Вижу, мама, вижу!

Взгляд новоприбывшего зеваки находил наконец на серой глади реки, напротив бассейна "Чайка", черный кругляш, немного поднимавшийся над водой. Но что это было? Некоторые говорили, что это голова императора, другие с хохотом утверждали, что это его зад. На самом деле это был носок ботфорта. Нога вместе с частью туловища, отделившись от тела, косо воткнулась в густой слой придонной жижи и торчала теперь на тридцать сантиметров над водой. Иногда на нее садилась речная чайка и стояла посередине реки на своих тонких ножках.

Вдруг со стороны Каменного моста, нарушая правила движения, с синим пламенем мигалок примчалось две черные иномарки. Тормоза взвизгнули, дверцы открылись, и из них выпрыгнули на набережную шесть молодых людей в серых, цвета стали, костюмах. На лицах у них была написана такая наглая и бесконечная уверенность в своем праве на все, что люди как-то сами собой расступались перед ними, пропуская их к тому месту, где еще вчера вечером стоял чугунный гигант работы модного скульптура, замучившего Москву своими творениями. Очутившись на месте, шестеро новоприбывших — авангард армии из чиновников, экспертов и спецагентов, которая уже выдвигалась к месту происшествия — тут же образовали нечто вроде цепи и начали оттеснятьтолпу. Люди не хотели уходить и кричали им в лицо:

— Вы кто вообще тут? Вы чего пихаетесь вообще тут?

Пятеро молча, не снисходя до объяснений, продолжали теснить толпу, а шестой отвечал вежливым тихим голосом:

— Мы Федеральная служба безопасности. Это наша зона ответственности. Просим всех отойти от места происшествия. Просим всех отойти от места происшествия.