Российская империя 2.0

– Слышишь, Мать, как он называет твоего сына? – шипел Бегун, отирая с рыжей бороды кровь. – Всегда меня так называет. А почему?

– А потому, – Лика предстала перед ними с дымящимися джезвами в обеих руках. – Ты попрекаешь мениа годами. Стара я. Седа я. А ведь твой брат старее меня на два раза десят лет! Я юная за него шла. Красивая за него шла!

– Ты и сейчас красивая! – вставила Нина.

– Я замужем за твой брат тридцать пять лет и если завтра умру, на могиле напишут мои года – тридцать пиат лет! Потому, что человек жил столько, сколько жил как человек! Я так жила тридцать пиат лет. А на твоей могиле напишут нол, баранка, ишачье ухо. Потому – мертворожденный! Вот!

– Смотри-ка! Твоя жена считает тебя мужчиной! – усмехнулся Бегун. – Любит тебя! Ой, любит!

Нина уже опустошила свою чашку и наслаждалась кофейным послевкусием, когда в отдалении громыхнуло. Распространившийся в туманном воздухе звук показался особенно громким, как резкий удар по тамтаму.

– Где-то рядом? – насторожилась Мать.

– По дороге фугасами шмаляют, – ответил Бегун. – На той стороне зеленозадые прячутся. Видят транспорт и давай!

– Да что они разглядят в тумане-то?

– Нынче утром меня разглядят! – рявкнул Бегун.

Младший из сыновей Матери бранился долго и витиевато, избегая, впрочем, поминать по матери мусульманского пророка.

– Я Аллаха уважаю, хоть сам и христианин. В Сирии бок о бок с нами и мусульмане, и курды сражались. Отличные ребята, – проговорил он напоследок.

Туман вздрогнул от нового взрыва.

– Война, война!!!

– Цуберберги выселили нас за черту оседлости, – продолжал надрываться Бегун. – Войти можно, выйти – не смей!

Бегун сорвался с места; совершив немыслимый прыжок, он повис на обрешетке беседки. Нина со смехом смотрела, как его грязные ступни болтаются перед носом возмущенной Лики. А боец одними зубами, не используя рук, сорвал темно-синюю, в цвет Ликиной шали, гроздь и с грохотом сорвался вниз. Он поедал виноград с первобытной жадностью. Темный сок струился по его бороде, груди, оставляя грязные полосы на безрукавой тельняшке.

– Сожру цубербергов так же, как этот вот виноград! Вот только справимся с иблисситами! – бормотал он.

– С Божьей помощью! – тихо проговорила Мать.

Они казались очень разными, сыновья Большой Матери.

Командир разведвзвода сержант Станислав Костылев, позывной Мавр, принял вакцину долголетия, дарующую долгую молодость, после серьезного ранения в возрасте тридцати лет. Рядовой разведвзвода Вячеслав Костылев, младший брат Мавра, позывной Бегун, принял вакцину долголетия одновременно с братом. Это случилось неподалеку от хорватского городка, которого больше не сыскать на карте. Третья мировая кровавым псом металась по югу Европы. Братья Нины, рожденные в начале Долгой Войны и повзрослевшие на ней, прошедшие через многие схватки Третьей мировой и уцелевшие благодаря вакцине, теперь жили вблизи имперских рубежей. Познавшие в течение долгой жизни одно лишь занятие – войну, братья никогда не считали себя свободными от солдатской службы.

Мавр походил на Мать, хоть и был ниже ее ростом. Босое и бледное лицо его, коротко стриженные темные волосы, прозрачные, круглые, как блюдца, глаза, спокойный нрав – все в нем напоминало Нине облик Матери.

Высокий, темноглазый, рыжий, бородатый, по-беличьи подвижный и порывистый, Бегун обликом походил на младшую сестру. Его не знавшие покоя руки и ноги, подобно побегам подводного растения, колеблемым неудержимым морским течением, постоянно находились в движении. Доев виноград, Бегун снова начал приставать к Лике. Подобно мальчишке-второкласснику, он дергал ее за седеющие косы, щекотал, пытался обнять. Лика нешуточно злилась и даже схватила столовый нож.

Тогда Мавр подошел к жене сзади, положил большую ладонь на ее седеющую макушку, сказал коротко:

– Успокойся. Скоро мы уйдем. Бегун спустит пары. Он не злой. Просто скучно ему.

– Незлая собака громко лает! – кипятилась Лика. – То старухой обзывается, то хватает за бока. У, походник!

– Ходок, – поправила невестку Нина.

– Когда вы уйдете? – тихо спросила Мать.

– Завтра рано утром, Мать, – проговорил Бегун. – Надо помочь погранцам. Разведка боем. Шмальнем по позициям иблисситов фугасами. Пусть попрыгают, зеленожопые. Я трубу почистил. Все нормально. Прицел цейсовский, хороший. Помнишь ли, Мать, как я их колонну растарабанил? Пять прямых попаданий! Пять! Ни одна ракета не легла мимо!

– Сейчас везде плохо! Ай! – проговорила Лика. – Европа воюет. Раньше там райская жизнь была. Все ездили, любовались, завидовали. Покой-красота! А сейчас чего? Ай! Страшно смотреть! Христиан убивают. Раньше поляки вас, русских, не любили. А сейчас чего? Ай! Скоро в империю запросятся. Спасите, закричат!

– Не возьмем, – насупился Бегун. – Они не православные. На хрен нам шляхтичи? У, надменные твари! Мамаева ига на них не было, так пусть иблисситы поимеют тонконосых! Отделились – живите! Придет к ним бандит в зеленой чалме с чулком на морде, шмальнет ракетой по краковскому собору. Тогда куда им деться?

– Куда? – вытаращила глаза Лика.