Российская империя и её враги

Но гораздо существеннее оказывались более насущные факторы. Западные пограничные области прикрывали политический и экономический центр российской державы от самых опасных угроз, а они могли исходить только от Европы. В дополнение западные пограничные области были намного богаче и превосходили по плотности населения русскую Азию, а также обычно вносили гораздо больший вклад в государственную казну и военную мощь. Прежде всего это касается Украины восемнадцатого и девятнадцатого века. К 1900 году она стала ведущим сельскохозяйственным регионом империи и главным источником огромного экспорта зерновых, ставшего основой баланса внешней торговли и, следовательно, обеспечившего способность России получать иностранные займы, необходимые для модернизации. В течение пятидесяти лет до 1914 года Восточная Украина к тому же стала центром добывающей и металлургической индустрии. Если бы Российская империя потеряла Украину (что едва не произошло в 1917-1918 годах), она почти наверняка потеряла бы свой статус империи и великой державы. В последующие десятилетия развитие сибирской тяжелой индустрии и ее основанной на добыче нефти и газа экономики в каком-то смысле сделало Советский Союз не настолько экономически зависимым от Украины, как это было во времена царской России. Однако в политическом и демографическом отношении ее важность осталась прежней. В 1980-х годах, лишившись большого украинского населения, русские остались бы практически один на один с быстро растущими «мусульманскими» народами южных областей, чуждыми в культурном смысле и отсталыми – в экономическом. Существование такой империи быстро доказало бы свою нежизнеспособность и было бы не в русских интересах. Фактически, через несколько дней после решения Украины о провозглашении независимости осенью 1991 года последовал распад Союза.

Первые 150 лет Российской империи в Сибири больше напоминали французскую империю в Канаде, чем российский империализм в тех регионах, которые были описаны до сих пор. С той лишь разницей, что обращение русских с туземным населением было гораздо хуже, а православная церковь была заинтересована в их обращении гораздо меньше, чем французские католические миссионеры. Это была империя бродячих охотников, чьим raison d'etre была добыча меха. Охотники тонким слоем распространились по воистину гигантской территории. Коренное население было ненамного больше – в конце шестнадцатого века оно составляло, возможно, только 200 000 человек во всей Сибири. При помощи террора и взятия заложников русские колонисты вынудили неразвитые местные племена платить российскому государству и им лично огромную дань в мехах. К концу семнадцатого века в Москву в качестве дани ежегодно поступало примерно 100 000 шкурок, что составляло в то время до одной десятой государственных доходов, Хотя русские всегда относились к туземному населению с отталкивающей жестокостью (торговля местными женщинами, к примеру, занимала по доходности второе место после мехов) -в принципе они хотели бы сохранить аборигенов для их последующей эксплуатации. Сбор дани и ее складирование подразумевали строительство крепостей и содержание хотя бы небольших гарнизонов. Для обеспечения этих гарнизонов и торговцев продовольствием требовалось хоть сколько-нибудь развитое сельское хозяйство. К 1700 году русские почти истребили сибирского пушного зверя, и приток «мягкого золота» из колонии был на грани резкого снижения. Однако Сибири было суждено развиваться в других направлениях, оказавшихся весьма выгодными для российской экономики. К 1913 году Западная Сибирь стала наиболее процветающей областью русского сельского хозяйства. Из общего населения империи, составлявшего почти 164 миллиона человек, в Сибири проживало в то время только 10,3 миллиона, но они покупали четверть всей сельскохозяйственной техники, продававшейся в стране. Западносибирские крестьяне осуществляли 16 процентов мирового экспорта масла и перед войной 1914 года были в процессе завоевания британского рынка.