Российская история в лицах

Дмитрий Иванович собрал общерусское войско в Коломне 15 августа и отказался вести переговоры с посланцами Мамая об увеличении дани. 8 сентября 1380 г. войска Дмитрия Ивановича, переправившись через Дон, дали бой татаро-монголам и их союзникам. Русская православная церковь, мягко говоря, недолюбливала Дмитрия Ивановича за его крутой нрав и стремление поставить митрополитом своего человека Митяя. На протяжении длительного времени Церковь считала участие Дмитрия Ивановича в битве незначительным. К лику святых он был причислен через 600 с лишним лет вместе со многими другими в связи с празднованием 1000-летия принятия христианства Русью. Не вызывает больших сомнений то, что Дмитрий сражался в одежде простого ратника, а свою княжескую мантию надел на любимца Михаила Бренка. Некоторые авторы даже считали, что Дмитрий находился где-то «в сторонке» от битвы.

Д. И. Донской.

Наиболее убедительной выглядит реконструкция событий и объяснение поведения Дмитрия Ивановича в трудах военных историков. Во-первых, главнокомандующему вовсе не обязательно махать саблей на поле битвы. Мамай, например, наблюдал бой с холма в ожидании того, когда ему приведут плененного Дмитрия и других русских князей. Во-вторых, фигура главного полководца весьма заметна на поле битвы. Александр Македонский в решающих сражениях против Дария III атаковал персонально его, и Дарий бежал. Ранение или гибель полководца в эпоху Средневековья обычно тяжело отражались на психологическом состоянии сражавшихся воинов и нередко были главной причиной поражения войска, потерявшего командира.

Дмитрий Иванович знал, что это будет страшное, кровопролитное сражение и вместе со своим военным советом выработал оптимальный «сценарий», который удалось реализовать. Как государственный деятель, главный военачальник, стратег Дмитрий Иванович решил наиболее важные задачи: подготовил противоборство с Мамаем политически и дипломатически; собрал максимальное по численности общерусское войско; обеспечил быстрое (три недели) выдвижение своей армии, не позволившее Мамаю воспользоваться помощью Ягайло; создал необходимый психологический настрой армии, перешедшей через Дон; «смоделировал» возможный ход битвы, в которой все знали свое место и «понимали свой маневр». В-третьих, если Дмитрий Иванович участвовал в битве как простой ратник (он был найден оглушенным, в разбитых доспехах, почти без сознания после сражения), то это обстоятельство характеризует его как истинно русского человека, настоящего мужчину и героя. И как своеобразного философа: «Двум смертям не бывать, а одной не миновать», – говорят русские люди, склонные к фатализму.

Дмитрия Донского упрекают за то, что он не преследовал разбитые войска Мамая, не совершил глубокий рейд в степи, а в 1382 г. бросил Москву, которую разграбил Тохтамыш, захвативший власть в Орде после Мамая. Проводя исторические аналогии, можно без большого преувеличения утверждать, что воспетая в веках Куликовская битва была в известном смысле пирровой победой. Во время этого сражения погибли и получили ранения столько воинов, что во время нового нашествия драться с Тохтамышем в открытом поле уже было некому. Дмитрий уехал в Переяславль и Кострому собирать полки. Москва же, как считает известный историк В. В. Похлебкин, была «взята после повального пьянства горожан и войска».[18] Тохтамыш не стал искать новой битвы с Дмитрием Донским и ушел с добычей в степи. Дмитрий в Москве за свой счет похоронил 24 000 убитых и снова столкнулся с претензиями Михаила Тверского. В конечном счете пришлось снова платить дань Орде. В 1387 г. Дмитрий Донской воспользовался бесчинством новгородских ушкуйников и подступил к Новгороду. Он ограничился взятием контрибуции в 8000 рублей и установлением особой подати с черных людей в пользу великого князя Московского.

На реке Пъяне, как считает Похлебкин, «сам главнокомандующий князь Иван Дмитриевич Нижегородский утонул вместе с совершенно пьяной дружиной и „штабом“. В летописи, скрупулезно описывающей детали этого пьянства, указаны в качестве напитков только мед, мордовское пуре, брага и пиво, которое воины суздальского князя пили, разбредясь перед боем по деревням».[19]