Российская Зомбирация (СИ)

-Вон овощ бродит, – Феликс выпростал руку. И действительно, нарезая круги вокруг березки, ходил, как на привязи, безобидный мертвец, – подстрели его.

-Ты что, совсем дурак? А если грабители неподалеку? Думаешь, они не польстятся на мой автомат? Схему что ли не знаешь? Старую разводку с кошельком не знаешь что ли? Теперь убьешь зомби, только начнешь его обшаривать, так тебе предъявят сразу “по понятиям”. Овощей, буйных тоже не боишься?

Фен поморщил свою встопорщенную голову. Человек-крыса, человек-таракан. Мелкие, жутковато-желтые акульи зубки до сих вызывали у меня отвращение. Он примирительно почесал голову, и мне захотелось сорвать этот черный одуванчик:

-Отобьемся еще раз.

Ага, как будто это он утром, вместе с полицейскими, стрелял из пулемета по умертвиям. Вообще путешествовать без средств передвижений – это высшая степень идиотизма. Практически самоубийство. Зная, что кругом кишат живые мертвецы и их, не реагирующие на свет зрачки, обшаривают ландшафт в поисках чего-нибудь вкусного и интересного, брести пешком было неправильным. Но какие варианты? Подождать в том могильнике – посадят как преступников, а то и расстреляют. Никакой водитель дальнобойщик в здравой памяти теперь не останавливается на трассе. Идти по чащобе и закоулкам было опасно, можно было наткнуться на бандитов. На этом участке дороги они не сильно промышляли, так как она патрулировалось военными, как магистраль снабжения города продуктами. Оставалось одно – идти, причем держась поближе к деревьям, на которые, в случае чего, можно было залезть.

Я сказал:

-Послушай, если ты хочешь дойти до Новозомбиловска, то придеться следовать моим указаниям. Иначе я пойду один, не хочу, чтобы на меня без средств передвижения наткнулась какая-нибудь шайка бешеных людей. Бегают они намного быстрее меня. Замотай рану, их привлекает кровь.

Разумеется, я врал и один бы я не пошел. Если накинутся мертвецы, от которых не будет шанса отбиться, то я сломаю Фену его худенькую ножку арматурой и уйду в отрыв, стараясь не слышать его жалобных причитаний.

Я не злой, просто мне моя жизнь дороже.

Луч на удивление прямой, но не менее гадкой дороги, утыкался в подбрюшье горизонта. Там, казалось, налип черный гречневый комочек, постепенно разрастающийся в небольшую мушку, окуклившуюся затем в гусеницу. Метаморфозе сопутствовал нарастающий шум, похожий издалека на реактивный. Я так отвык от тарахтенья военного дизеля, что не сразу сообразил и потащил упирающегося Феликса в укрытие.

-Военные! Идут на помощь Чанам или ментам. Валим!

Фен попытался сопротивляться, ему всяко больше хотелось ехать на броне в окружении вооруженных мужчин, чем брести по накалившемуся асфальту с рогаткой в руке. Я не разделял его мыслей.

Мы с ходу, гигантским прыжком гепарда, преодолели кювет. Там, размокнув в ливневом стоке, раздулся до невероятных, слоновьих размеров человеческий труп. Он был настолько омерзителен и синюшен, словно протравлен дустом, что мне и в голову не пришла мысль после его обшарить.

-Быстрее!

Мы бухнулись сразу за кюветом в какой-то земляной пупок. Грязно, сыровато и одновременно пахнет горелой щетиной, но относительно безопасно. Я с удовольствием вдавил голову Фена в землю:

Ответь мне, ученый друг, у тебя на руках приписное удостоверение с категорией “С“?

-Нет, – отплевывался он, – отпусти!

-И при этом ты хотел выйти к военным? А тебе не кажется, что двое здоровых мужчин, с оружием в руках идут в неизвестном направлении и лет на вид... ну, никак не меньше сорока пяти, а значит, они подлежат военной или трудовой мобилизации. Приписных удостоверений у них нет, значит либо уклонисты, либо дезертиры, а то и мародеры. А что делают с такими людьми в условиях ЧС? Берут под стражу или, в худшем случае, расстреливают без суда и следствия. Так что составить нам с тобой компанию вон тому, – я кивнул в сторону лужи, – разбухшему трупу.

Я убрал руку с затылка зомбиведа, и он слега приподнял голову, уставился на меня темными, слишком ранимыми, коровьего милосердия глазами:

-Вань, посмотреть то хоть можно?

-По два пятьдесят с носа. С твоего интеллигентского, Феликс, все три – пошутил я.

Обзор загораживали стебли высокой, жесткой травы, и увидеть нас с дороги вряд ли представлялось возможным, а грозный вид моторизированных соединений российской армии, еще по-прежнему внушал уважение. По-крайней мере моральными принципами они себя не утруждали и справедливо стреляли во все, что шевелится.

В душе, пусть очень глубоко, но все мы патриоты.

-Только не вздумай орать, пристрелят мгновенно. Они же на войне и не хотят, чтобы колонной полакомилась мертвечина.

Грохот и лязганье гусениц стали совсем громкими, и под нами начала подрагивать земля, казалось, что бронетехника движется прямо на нас и вот-вот переедет природный окопчик. Не люблю чувствовать себя мясным фаршем на линии жестяного конвейера, но да эпоха располагает.