Российский хоккей: от скандала до трагедии

П. Буре вспоминает: «В августе 1990 года, когда я служил в рядах Советской Армии, на нашей тренировочной базе в Архангельском, в конференц-зале, куда меня пригласил тренер Валерий Гущин, со мной велась долгая беседа. Тренер уговаривал меня подписать „примерное трудовое соглашение“ на два года. Я сказал ему, что никаких соглашений подписывать не собираюсь. Попросил разрешения позвонить отцу, чтобы сообщить об этом разговоре. Но мне позвонить не разрешили. Затем Валерий Гущин пригласил в комнату еще одного тренера, Владимира Попова. Он тоже начал меня уговаривать подписать положенную передо мной бумагу. Я снова отказался это сделать. Затем меня стали, образно говоря, „загонять в угол“, сказав, что в случае, если я это „соглашение“ не подпишу, буду отправлен служить в военную часть и о хоккее мне надо будет забыть. Чуть позже тренеры все-таки разрешили мне позвонить отцу…»

Отец Павла в течение 12 лет являлся офицером в ЦСКА и был прекрасно осведомлен о царящих в клубе порядках — много раз видел, как начальство расправлялось со строптивыми пловцами, ватерполистами. Поэтому сообщение сына воспринял серьезно и посоветовал ему соглашение подписать. Согласно этому документу, Павел Буре должен был играть в ЦСКА в течение двух последующих лет.

Через год, когда Павел готовился к играм в составе сборной СССР на Кубке Канады, руководство ЦСКА потребовало от него подписать новый контракт, по которому Буре мог попасть в НХЛ только в 1994 году. Павел этот контракт подписывать отказался, за что навлек на себя гнев руководства.

Отец Павла — Владимир Буре — вспоминает: «Виктор Тихонов сам попросил меня о встрече. Я тогда доказывал ему, что Паша обязательно вернется в Москву после Кубка Канады и у него нет никаких планов оставаться за океаном. Но Тихонов заявил, что если Павел не подпишет контракт, то будет лишен права играть в международных турнирах и практически потеряет квалификацию хорошего игрока. Более того, предупредил, что в случае решения Павла уехать в Северную Америку он, Тихонов, потратит любые деньги для того, чтобы Павел нигде не играл в хоккей…»

Сложившаяся ситуация переполнила чашу терпения клана Буре, и трое его мужчин — Владимир, Павел и Валерий — в сентябре 1991 года отбыли в США, в Лос-Анджелес.

Павел заключил фиктивный брак с некой американской топ-моделью Джейми Бон ради скорейшего получения рабочей визы. По ее словам: «Я почти ничего не помню о нашей свадьбе. Была большая пьянка, я курила марихуану и всю церемонию была под кайфом. А Павел очень силен по части водки. Он безумно веселился и требовал, чтобы на видео снимали все — от начала до конца.

Однако наш брак был фиктивным. Мы никогда не жили вместе и не занимались любовью. Просто оставались друзьями. Я жила в Лос-Анджелесе и не собиралась ради него бросать модельный бизнес. А Павел стремился играть в Канаде, хоккей значит для него все. Иногда мы встречались…

Сейчас я жалею, что пошла на эту сделку, которую до сих пор скрывала даже от родителей. Дедушка, правда, случайно узнал: когда мы женились, я дала его адрес, и потом документы на развод прислали ему домой. Единственное, что дед сказал мне: „На кой черт ты вышла замуж?“ Но сохранил мою историю в тайне.

Самое ужасное, что буквально через неделю после свадьбы американское законодательство было изменено так, что Буре мог спокойно жить и работать в США и без женитьбы. А раз так, стоило ли вообще городить огород?»

Спустя три недели после свадьбы Буре развелся с Джейми и вновь стал жить со своей московской подругой Леной Орловцевой, с которой он встречался около двух лет.

И все же, несмотря на все эти ухищрения, избежать судебного разбирательства с ЦСКА Павлу Буре так и не удалось. Суд состоялся 31 октября в Детройте. Советская сторона требовала от клуба «Ванкувер Кэнакс» возмещения ущерба за переход Буре в сумме 800 тысяч долларов. «Ванкувер» согласился только на 200. Дело грозило затянуться, если бы свои коррективы в него не внес сам Павел. Он предложил из собственного контракта (он тогда составлял 3 миллиона долларов и считался лучшим за всю историю НХЛ контрактом для новобранца лиги) выплатить своему бывшему клубу еще 50 тысяч долларов. ЦСКА сумма в 250 тысяч долларов устроила.

После завершения разбирательства Павел Буре сделал заявление для прессы, в котором сообщил: «Я никоим образом не раскаиваюсь в том, что сделал. Я действительно очень хочу играть в НХЛ. Это было моей мечтой. Это совершенно не значит, что советский хоккей мне стал безразличен. Если меня снова пригласят в сборную, то я с большим удовольствием сыграю за одну из лучших команд мира».

По всем меркам НХЛ клуб «Ванкувер Кэнакс», в котором предстояло играть Павлу, считался середнячком. Однако после прихода туда Буре (а руководство клуба заключило с ним односторонний контракт, и он ни дня не провел в фарм-клубе) дела команды заметно пошли на поправку, и зритель, что называется, повалил на матчи.