Российский колокол № 1–2 (38) 2023

Родной язык в нас снова растревожит
И русскую тоску, и нашу прыть.
От первых потаённых чувств: «Быть может…» —
И до надежды страстной: «Может быть!»

Родной язык. Мы все уйдём и сгинем.

Но строчка будет жить, ей хватит сил.
«Скажи поклоны князю и княгине», —
Так Бунин в прошлом веке попросил.

А в детстве кто из нас, как небожитель,

Не отхлебнул из русского ковша?
Родной язык – и ангел наш хранитель,
И песня, словно общая душа,

Которую всё реже дарит радио,

Но верещит всё громче на износ.
Родной язык: «Не в силе Бог, а в правде», —
В тысячелетье прошлом произнёс.

Народа нет и не было немого.

И гордость, и смиренье на лице
Он выразит: «В начале было Слово…»,
«Пусть будет пухом…» – он вздохнёт в конце.

Он узелок на память нам и – затесь,

Он оберег наш и – сторожевой,
Он был и есть, как Бог, без доказательств.
Родной язык – наш промысел живой.

«Нищим светом облиты снега…»

В. Ковшову

Нищим светом облиты снега,
Заунывно дорога басит,
И тоски золотая серьга
Одиноко над полем висит.

И луна эта мне дорога!

И печаль эта мне хороша!
Раздевается свет донага.
Бедной пищей довольна душа.

«В глубоком зените колодца…»

В. Бородкину

В глубоком зените колодца
Плетёт паутину куржак.
Мы – дети холодного солнца:
Полгода сугробы лежат.
Несём, словно платим налог,
Мороза терновый венок…

Приходят, как белые, ночи,

Цветут – ленинградских короче,
Ломают соломинку льда
Черёмуховые холода.
И лето почуявший школьник
Как в галстуке красном шиповник.

Ребёнок холодного света,

За месяц согрелся земляк.
Но дышит короткое лето
Колодцу в озябший кулак.

Ждал автобуса народ

Моросило целый день.
Грязь блестела за сараем.
И собакам было лень
Провожать прохожих лаем.

Ждал автобуса народ.

Каждый почитал за благо
Потоптаться в свой черёд
У печи в избе сельмага.

И, вполсилы разозлясь,

Продавщица нас гоняла:
Натаскаете, мол, грязь,
Мой полы за кем попало!

Чтоб она была добрей,

Покупали карамели,
Выручку поправить ей
Помогали, как умели.

И, пока про молоко,

Хлеб и мясо говорили,
Те, кто жил недалеко,
На обед домой сходили.

Ждал молоденький шахтёр,

В город вздумал после смены,
И глаза устало тёр,
Словно угольные тени.

Две девчонки для него

Хохотали всё неловко.
Это только и всего,
Что их грело под ветровкой.

На раздумия влекло:

Осуждали и курили.
Те, кто жил недалеко,
Подоить коров сходили.

В сапожищах из кирзы

На дорогу вышел старец:
То ль погоде погрозил,
То ль ещё кому-то палец.

Ждал автобуса народ,

Как работой занят трудной.
До сих пор, наверно, ждёт…
Я уехал на попутной.

«Какая тяжёлая старость…»