Российский колокол №1-2 2018

– Нет, нет, что вы. Я вообще ни на кого не сержусь. Продолжайте, пожалуйста. Продолжайте, пожалуйста. Неужели вы не понимаете, как это было бы сейчас некрасиво, если бы вдруг прервали… Как что? И поцелуи, и все остальное. Или вдруг вздумали немедленно уйти. Только говорите тихо. Шёпотом, как я. Я так устала. Но я не могу отказать вам в этом. Ведь вы так настойчивы. И потом, во мне говорит голос сострадания. Ведь вы арестованы. И при этом так необычно и красиво – виртуально, как вы сказали. Люблю непонятные слова. И я постараюсь дать вам совет. Только не сейчас. Через несколько дней. А сейчас продолжайте, Борис Илларионович. Ещё, ещё… Не останавливайтесь. Я хочу, чтобы вы почувствовали дорогу в вечность. Боже мой, как я устала.

Когда всё закончилось, она выскользнула из его объятий, накинула на плечи шаль, открыла дверь, вышла из комнаты и прошептала из прихожей:

– Идите сюда, милый. Видите? – и она показала на полоску света под дверью соседней комнаты. – Свет горит, и он подсматривает за нами.

КГ подбежал к ней, прильнул к её шее и долго не отнимал губ. За дверью лейтенанта послышалось недовольное шуршанье.

– Да, да, я ухожу, – сказал КГ и хотел назвать Марину тем тайным именем, которое она ему сказала, – хотел, но не мог его вспомнить.

Она, будто бы понимая, что он забыл её настоящее имя, устало кивнула, подала руку для поцелуя так, будто это вовсе и не её рука и всё произошедшее её вовсе не касается, и, как-то вся сжавшись и нахохлившись, ушла к себе, ничего не сказав напоследок.

Вскоре КГ уже лежал в своей постели. Он стал вспоминать, не оставил ли он впопыхах у товарищ Толоконниковой что-нибудь из своих предметов одежды. Поразмышлял о причинах своего неожиданно импульсивного поведения, не смог найти ни одного разумного объяснения, но в целом остался собой доволен. Почему он доволен собой? – это удивительно. Жаль всё-таки, что не удалось унести домой обычный трофей. Но, может быть, это получится в другой раз. Правда, она сказала, что мы не увидимся. Или увидимся нескоро.

КГ встал, подошёл к зеркалу. Отлепил пластырь. Пятно над виском стало совсем бледным. «Наутро пройдет», – подумал он и выбросил наклейку. Да, результаты вечернего визита к соседке носят явно позитивный характер. Тем не менее осталось легкое чувство беспокойства: не будут ли у Марины какие-то неприятности из-за этого лейтенанта из казачества? «В конце концов, я могу всё взять на себя. Почему я не могу сообщить мадам Гаулейтер, что всё это произошло, например, из-за того, что я к Марине приставал. А она ни в чём не виновата». Приняв такое благородное решение, КГ быстро уснул.

4.

На следующее утро КГ проснулся в особенно приподнятом настроении. Он почувствовал в себе бодрости и стойкости больше, чем когда-либо раньше. Подошёл к зеркалу, внимательно осмотрел пятно над виском. Всё хорошо, даже отлично.

«Скорей всего, через пару дней ничего уже не останется. И всё, произошедшее вчера, растает, словно страшный сон. Но пока, пожалуй, придётся снова наклеить пластырь».

О следствии как таковом он вначале почти не думал. А потом всё-таки вспомнил о нём.

«Да, по-видимому, это какая-то огромная и довольно могущественная организация. Эдакий виртуальный монстр. Наверняка у неё есть тайные механизмы, а значит, и слабые места. Есть некая точка кристаллизации. Как у закалённого автомобильного стекла. Бьёшь, бьёшь – и камнем, и прутом – ноль результата. А чуть стукнешь маленьким камешком в уголок – крак! – и рассыпалась броня, которая казалась нерушимой. Так и с этой репрессивной машиной, которая спряталась, растворилась в нашей привычной жизни. Надо засунуть руку в темноту, нащупать тайный крючок, выдернуть его – вот машина и рассыплется. Колосс на глиняных ногах. Впрочем, если меня больше не будут беспокоить, я, пожалуй, не стану объявлять им войну. Пусть живут. Я человек благородный и абсолютно не мстительный».

В таком вот благодушном настроении он и отправился на работу.

Ему позвонили как раз в тот момент, когда он почему-то оказался в приемной Полупанова и никого другого там не было. Секретарь отдела убежала по поручению шефа к каким-то профсоюзным функционерам. КГ снял трубку – оказалось, что звонили именно ему. Как они выбрали такое время звонка, что именно он оказался сейчас в приемной?

Сообщили, что на воскресенье назначена встреча с дознавателем: