Российский колокол №1-2 2018

Концовка романа ставит целый ряд вопросов. При встрече со стражниками перед казнью герой задумывается: прошёл только год после их первого прихода или тридцать лет? Если тридцать, это означает, что вся жизнь героя прошла в бессмысленных метаниях, в поисках что-то противопоставить СИСТЕМЕ, которая на самом деле почти ничем его не затрагивала. В каком-то смысле можно сказать, что герой и ему подобные поддерживали жизнь СИСТЕМЫ свои бесконечным интересом к ней. Герой «Клетки» тянет верёвку на себя, ищет бесконечных посредников, чтобы что-то выяснить и повлиять, а СИСТЕМА ему отвечает. Верёвка натягивается все сильнее и ведёт к «казни». Не исключено, что, если бы не его бесконечные метания, СИСТЕМА могла бы забыть о нём. Тридцать лет… Его жизнь естественно пришла к концу. Он потратил её на борьбу с иллюзиями и ветряными мельницами. И пресловутая «казнь» – это всего лишь аллегория естественного ухода героя из жизни в мир иной. Если прошёл только год, трактовка уже другая: СИСТЕМА победила его – как всегда, СИСТЕМА неминуемо всех побеждает. Перед «казнью» герой смиряется, понимает бессмысленность своего бунта. Остается вопрос: а если бы он не боролся с СИСТЕМОЙ, каков был бы конец этой истории? Если бы он жил своей жизнью, а не навязанной ему СИСТЕМОЙ, его жизнь сложилась бы по-другому и каков был бы её конец?

Может быть и другая трактовка романа. СИСТЕМА отражает борьбу героя с самим собой: чем больше он себя обвиняет, тем туже стягиваются вокруг него кольца СИСТЕМЫ. Герой не верит своему Я, ему не нравится, что совесть нашептывает ему обвинения, укоряет, ему кажется, что это вмешательство извне – весь мир против него, но он – такой умный, образованный, решительный, предусмотрительный, дальновидный – он всех выведет на чистую воду и всем докажет, что именно он и прав, потому что он ни в чём себя не упрекает, потому что он ни в чём не виноват. Оттого он и не может найти СИСТЕМУ потому что он борется с самим собой. Этой СИСТЕМЫ, которая создана его воображением, нет нигде, но в то же время она везде. От себя не уйдёшь. И «казнь» – это аллегория суда над самим собой.

И, наконец, третья трактовка. Что бы ни делал наш герой, где-то идёт начисление положительных и отрицательных балов. Всё взвешивается. Независимо от того, осознаёшь ты это или нет. Можно посчитать, что это СИСТЕМА, можно сравнить её в каком-то смысле и с Божьим судом. Вахтер на проходной говорит герою:

– А правосудию всё равно, прав ты или виноват. Разве кошка думает, что мышка ни в чём не виновата? Она просто её съедает. Потому что предназначение кошки – кушать мышек.

В заключение я хочу обратить внимание читателя на ещё одну парадоксальная вещь. Необходимо отметить, что как такового авторского варианта романа «Процесс» нет. Он не имел окончательного названия, из шестнадцати глав семь не было дописано. Отсутствовала нумерация, и было непонятно, как их располагать. Многое, в том числе и конец, дописал Макс Брод, друг Кафки и популяризатор.

Кстати, додуманный Бродом финал нарушал идею Франца Кафки, который считал, что этот текст не должен иметь четкого окончания.

Самое авторитетное издание «Процесса» вышло в 1950 году в изд. «Зуркамп», Франфуркт-на-Майне. Макс Брод внес несколько исправлений в первоначальный вариант и добавил один фрагмент.

Этот вариант, как правило, используется для переводов на иностранные языки.

Макса Брода критиковали за исправления и интерпретации, однако доступа к рукописи ни у кого не было. А когда её выкупили у наследников, то в 1990 году вышел двухтомник «Процесс. Роман по материалам рукописи», где сняли нумерацию глав, первую главу разделили на две, изъяли главу «Подруга фройлян Брюстер», которую убрали во фрагменты. В общем, постарались всё вернуть в первозданный вид.

Что сказать? Кругосветов экспериментирует, колдует над текстом, которого нет. Только варианты. Только хаос.

И это похоже на мистический ритуал.

Кафка в своём творчестве близок к сказке. Вспомним «Превращение», «В исправительной колонии», да и сам «Процесс».

Правда, эта сказка для взрослых – довольно злая сказка, сказка без счастливого конца.

Кругосветов начинал как детский писатель, который плавно ушёл в литературу для взрослых. Этот текст пограничный во всём: он между модернизмом и постмодернизмом, он между сказкой и реализмом.

Саша Кругосветов создаёт мир духовный и мир чувственный, и мир чувственный есть воплощённое зло.

Роман «Клетка» показывает путь от модернизма к постмодернизму. Диалектику переходного периода из ниоткуда в никуда.