Росская империя - Белый крейсер. Возвращение императора. Последняя битва

— Что ж, я не против. Надеюсь только, он немного поумнел? Уже не такой фанатик?

— Поумнел, — подтвердил Виктор. — До него дошло, что дело не в названии, а в сути. Я сумел ему объяснить, что мы строим именно коммунизм, только называется он по-другому. Но разве дело в названии? Знаешь, дошло. Парнишка-то далеко не глупый.

— Удачи ему, — пожелал Алексей. — Рад, что и он нашел себя. Что по Фаргосу?

— Туда сейчас потоком летят переселенцы, поднимать сельское хозяйство. На этой планете столь благоприятный климат, что она, при соответствующей инфраструктуре, сможет обеспечивать некоторыми видами продовольствия всю Империю. В мое время, кстати, мясом и крупами обеспечивал страну именно Фаргос. Помимо этого Норис затеял строительство крупных орбитальных верфей сразу у шестой и седьмой планет — и там, и там много полезных ископаемых. Тяжелых металлов, по крайней мере, столько, что на много поколений хватит.

— Это все?

— В общем, да. Остальное — так, мелочи, которые мои люди и самостоятельно решат.

— Тогда пойду, — встал император. — Орти ждет.

Он двинулся в выходу, но вдруг что-то вспомнил и обернулся:

— Кстати, на свадьбу-то едешь?

— Какую еще свадьбу?

— Так Ленни же женится, — удивленно посмотрел на друга Алексей.

— Где свадьба-то будет? — поинтересовался Виктор.

— На Синтаре, естественно. В старом поместье рода хи Ронх-Да.

— Хи Ронх-Да? — заинтересованно приподнял брови канцлер. — Очень влиятельный и сильный в мое время род. Надо будет о подарке подумать. Когда?

— Через три недели ровно, — ответил император. — Ладно, бывай!

— Удачи.

Расставшись с Виктором, Алексей быстрым шагом двинулся к спальне, где ждала его любимая женщина. Как ни странно, Орти с Катинкой нашли общий язык и даже стали подругами, ничуть не ревнуя императора друг к другу. Это его радовало, давало надежду, что и он, невзирая на свое положение, получит маленький кусочек счастья.

* * *

Тысячи фейерверков расцвечивали ночное небо. Синтар с размахом праздновал свадьбу принца крови Леннера Арвича и Альпы хи Ронх-Да. Главы всех старейших родов ожидали жениха с невестой у древнего алтаря, возле которого уже два столетия, с самого распада Империи, не проводили обрядов. Однако свадьба принца — повод более чем весомый, чтобы возродить старые традиции.

Немного в стороне стоял император вместе со всеми своими тремя женами и личными вассалами в белоснежной форме при всех регалиях. На груди его величества сверкал серебром Крест Империи, реликвия, которую мало кто из императоров решался надевать, слишком ко многому она обязывала. По слухам, этот Крест принадлежал еще основателю Росского Королевства.

Вскоре в дальнем конце ковровой дорожки, протянутой к алтарю, показались жених и невеста в традиционных синтарских свадебных одеяниях. Но если на Альне вышитое бисером платье смотрелось органично, то Ленни в шелковом халате с шестью обнаженными кинжалами на поясе смотрелся несколько неуклюже и явно боялся порезаться, поскольку поглядывал на эти кинжалы с хорошо заметной опаской.

Когда молодые подошли к алтарю, навстречу им вышел старейшина рода хи Ронх-Да, прадед Альны. Со стороны жениха роль родителя выполнял император. По нему было видно, что без всякого энтузиазма. Слева подошла древняя старуха, жрица Великой Матери, несущая в руках кубок в форме человеческого черепа. Испившие из него клялись быть верными друг другу до самой смерти.

— Матушка, — поклонилась жрице Альна. — Прошу наполнить другой кубок!

— Другой? — с недоумением посмотрела на нее та.

— Да. Согласно старым обычаям, жених преподнес мне на свадьбу голову врага. Из нее мастерами рода ор Ти-Ва, издавна создававшими ритуальные вещи нашего народа, и сделан согласно всем канонам брачный кубок.

— Имя этого врага?

— Джереми Колхайн, убивший больше пяти миллионов человек, один из вождей Кархана! — торжественно провозгласила Альна.

— Достойный дар, — торжественно наклонила голову жрица. — Я наполню ваш кубок. Здесь ли твой нахор?

— Здесь!

Нахором на Синтаре звали особый напиток, его пили только в ритуальных целях, да и крепость он имел соответствующую — градусов восемьдесят, хотя был при этом вкусен и ароматен. Неудивительно, ведь бочки со свежим нахором закапывали в землю сразу после рождения ребенка, откапывая в день его или ее свадьбы. Этим утром отец Альны лично выкопал трехсотлитровую бочку и доставил ее к месту проведения обряда.

Брат невесты, тоже в ритуальных одеяниях, вышел вперед и ударом рукояти родового меча вышиб пробку из бочки, подставив под янтарную струю кувшин. Наполнив ее, он снова закрыл бочку и отдал кувшин жрице, которая в это время окуривала дымом священных трав переданную ей Альной чашу из черепа Колхайна. Чаша была украшена резьбой и оправлена в серебро, вместо глаз мастера вставили крупные рубины. С молитвой жрица подняла кувшин и тонкой струей наполнила череп нахором.

— Готовы ли вы принести друг другу клятвы верности? — вопросила она. — Готовы ли вы идти по жизни рука об руку? Готовы ли вы отдать свои жизни друг другу?

— Готовы! — отозвалась Альна, незаметно ткнув локтем в бок глазеющего на чашу Ленни.