Ростерия (СИ)

— Скажу тебе по секрету, на самом деле я Иван Владимирович, — осклабился тот, окончательно запутав собеседницу. — Но до завтрашнего дня никому не слова, договорились? — он перевёл взгляд с задохнувшейся от непонимания девочки (Что это? Шутка или всерьёз?) на наручные покоцанные часы. — А теперь дела, дела, дела… Заболтался я.

Он развернулся и стремительно, едва не срываясь на бег, зашагал прочь от сражённой наповал девушки, когда из леса вдогонку ему выбежала стайка ребят, в которой дворянка с ужасом разглядела Женьку, Тёмку, пару новых учеников из её лицея…

— Павел Петрович! — заверещали они в унисон. — Нам нужно поторопиться, люди уже заполнили площадь.

— Поверить не смею! Артём, ты якшаешься с ними? — компания обернулась на обличающий голос. Позади стояла Лизавета, грозно сверкавшая потемневшими очами и уже оправившаяся после потрясения. — А твой отец? Он считает, ты помогаешь в организации торжества! Ты не сойдёшь со своего места, пока всё не расскажешь мне! — она чувствовала нестерпимый зуд в мозгу, как будто от множества комариных укусов, увеличивающийся с каждой секундой и бесконечно раздражавший. Будучи не в силах держать накопившееся в себе, подбежала к бывшему преподавателю и не менее бывшим друзьям и со злобой дёрнула Тёму за плечо. Он тоже погорячился: резко развернулся и… с неожиданной силой толкнул блондину. Та аж подлетела, преодолела в воздухе добрых полметра, вытянула руки, словно желая ухватиться за воздух и предотвратить неминуемой приземление или же, наоборот, утянуть ребят за собой… А потом со свистом рухнула на спину, да так, что почти совершила кувырок назад. Удар был не столько болезненным, сколько вышиб весь дух, и девушка, с непониманием на лице, замерла, заглатывая воздух. Она с трудом оперлась на локти и успела увидеть, как куратор со своей свитой бесшумно заворачивал на узкую тропинку, ведущую к большой площади — только полы плаща взметнулись на прощание, а затем тень деревьев с готовностью поглотила заговорщиков. Некоторое время Заболоцкая не двигалась, а потом брови её взметнулись вверх, она ударила кулаком по твёрдой земле. Всё! Достаточно! Она хотела им помочь, честно хотела! Но если они такие самостоятельные, то она тоже вольна делать, что ей угодно, трепать языком, мешать их планы. И она точно больше никого не попробует предостеречь, если за ценные советы теперь платят побоями. Она вернётся домой, но не сразу, чтобы не сидеть оставшийся месяц в спальне, и забудет об этом бардаке до большого коллективного суда. Ни словечка не замолвит! Девочка, злая как дьявол, маршировала по улице, сердито стряхивая пыль с одежды. Первый километр преодолён, второй, и виднеется вдалеке забор гостиницы. Подумав, девочка всё же поменяла направление и с повинной направилась к калитке. С заключением она мириться не собирается, но надо показаться Саньке, предупредить, что заночует она у Софьи, наверняка в людской у Лихоборовых много свободного места. Заболоцкая толкнула ворота, разумеется, открытые, переступила ограду. Но провидение и не думало пожалеть бедную Лизу и подарить ей немного покоя. Потрясения не заканчивались — на скамеечке, нервно постукивая каблуками туфель по мощёной дорожке и сцепив пальцы до покраснения костяшек в плотный замочек, сидел Питер. Девушка упёрлась ногами в камень, скрестила руки на груди и кашлянула. По всем законам жанра парень вздрогнул, подскочил, завертел головой, а отыскав источник беспокойства, выпрямился по струнке, оправил рубашку и нервно вздёрнул подбородок. Лизавета не спешила начинать беседу, ибо считала, что первый заговоривший заведомо ставит себя ниже второго. Её почти колотило от злости: она не желала видеть кого-либо из ребят в ближайшие полгода. Возможно, такой неумолимый срок сокращался бы по мере остывания девушки, но, к несчастью юноши, он явился в самый разгар страстей.

— А я тебя ждал здесь со вчерашнего дня, — признался мальчишка. — Даже ночью приходил под окна, но ставни были закрыты. Даже пробовал камешки бросать, но ты не обращала внимания. Не верю, что ты отлучалась почти на сутки.

— А я целую ночь сидела под замком, — парировала она.

— Родители зверствуют? — жалостливо спросил Петя. И блондинка взорвалась.

— А какое для тебя имеет значение, кто меня запер — отец, мать, сестра или Ирма — и запирали ли вообще? Я, может, нагло тебе лгу? Откуда ты, гнилые источники, знаешь подробности из моей личной жизни?!

— Следил, — честно ответил несколько опешивший гость.

— Замечательно, — прошипела девушка, ощущая, что притупившийся зуд в голове возобновился с утроенной силой, стараясь выжечь остальные чувства, и беспрестанно от этого роящегося беспокойства отколупывались новые и новые пчёлы — мельтешащие мелкие мысли. — В таком случае убирайся отсюда, иначе я закричу.

Парень глубоко вздохнул, собираясь с мыслями и пытаясь расслабиться. Морщины между бровей медленно разглаживались.