Ростерия (СИ)

— Да не хочу я! — тоже повысила голос Заболоцкая и отодвинулась ещё больше. Кажется, Сонька, так её зовут, наконец, успокоилась, замолчала и с хмурым видом опустилась рядом. Какое-то время девочки сидели в тишине, не двигаясь. Лизавета внезапно тихо зашипела и сбросила обувь. Служанка побледнела, когда соседка стала растирать фиолетовые от кровоподтёков пальцы. Неожиданный толчок в плечо заставил блондинку вздрогнуть и повернуться: рыжая девчонка протягивала ей хлопковую подкладку, которую часто использовали в качестве пластыря.

— Больше не буду у тебя в долгу, — хмуро объяснила та.

— Это мы ещё посмотрим, — беззлобно ухмыльнулась Заболоцкая и взяла мягкую ткань, обматывая ступни и щиколотки.

— Ты здОрово дерёшься, — заметила после небольшой паузы юная официантка.

— Ты тоже.

— Нет, я имею в виду, для дворянки. Я-то думала, вы все такие воспитанные, нежные.

— Разочарована? — Соня отрицательно мотнула головой, заулыбавшись, и Лизавета продолжила. — А на самом деле, я лучший боец в школе!

— Говорю же, зазнайка!

— Тебе мало показалось? — сурово сдвинула брови Лиза.

— Нет, это тебе мало. А я Соня, Кунжутова, — очевидно, предложение знакомства с её стороны было равносильно предложению мира.

— Как кунжут, — поддразнила её блондинка. — Меня зовут Елизавета.

— А фамилия?

— Заболоцкая, — самодовольно выговорила Лиза.

— Сочувствую, — искренне пожалела её рыжая девчонка.

— Что?! Я не жалуюсь, мне моё имя нравится целиком!

— А, да? Извини, не поняла, — и опять, ни грамма шутки. Блондинка долго серьёзно смотрела на соседку, а потом рассмеялась. Вскоре к ней присоединилась и Софья.

С тех пор девочки стали часто встречаться: Лизавета постоянно напрашивалась с родителями в гости к Лихоборовым, и Соня, чувствуя что-то или обходясь без выходных, всегда была там. Ребята порой уходили вглубь левого крыла особняка, куда хозяева своих гостей ни разу не приглашали (якобы потому что оно для прислуги), но чаще закрывались изнутри в заброшенной неиспользуемой кухне, слава источникам, находившейся в шаговой доступности от Красной залы. Старая качающаяся люстра с засохшими подтёками воска, деревянные, где-то обгоревшие, тёплые стены, ни одного окна, стол на толстых грубых ножках, старый низкий шкаф, на который девочки поставили зажжённые свечи, чтобы хоть немного разогнать полумрак.

— Жаль, что ты ко мне приехать не можешь, — сокрушалась Лизавета в один из подобных дней.

— Я почти всё время или работаю, или учусь, — пожала плечами рыженькая. — А путь до тебя неблизкий.