Ростов. Книга 1. Лабиринт

— Я... сейчас! Бегу. С прапрабабушкой расцелуюсь, — и обернулась к Ануш. — Послушай... Что бы там ни было, пусть эта Пахакова чесалка станет еще одним кусочком тебя... Короче, ты ее передай тому, кто встанет на лабиринт после тебя вместе с черепахой, и чтобы он ее дальше следующему смотрителю отдал... В конце концов, чесалка — это очень важная вещь!

Ануш серьезно кивнула и сжала в кулачке странное, нелепое, но очень важное письмо в будущее.

— Непременно передам!

* * *

Секунды перехода показались ей вечностью. Холодной, звездной вечностью, в которой крошечной песчинкой сверкает линза, а вокруг нее завивается пыль — люди, время, предметы, город... Потом она шагнула следом за Барбаро с постамента.

Мраморные стены.

Слепящий свет.

— Вот видите, донья Карина, — Барбаро показал на пол.

Карина моргнула. Раз, другой.

— Не... не вижу. А что я должна видеть?

— Черепахи нет. Ваш друг вернулся в свое правильное время, забрал предмет и ушел.

Карина стояла и глупо улыбалась. Улыбалась, еще не осознавая, что произошло на самом деле. Ей просто хотелось улыбаться.

На этот раз мэтр Барбаро не торопился покидать ее. Он стоял рядом. Будто ждал чего-то. Поэтому Карина решилась спросить — уточнить, еще не веря в свое счастье:

— То есть мы вернулись обратно? В мое время? В мой две тысячи двенадцатый? И он тоже здесь? Он сам залез в линзу и сам вернулся туда, куда было нужно?

— Все так, синьорина Карина.

— Господи! Как же ему повезло! Как же ему всегда везет!

— Ему и не везло. — Мэтр тихонько стукнул тростью об пол, стена, закрывающая зал с линзой, поползла вниз. — Повезло мне. Я редко встречаю новых, молодых странников. Юная синьорина, попрошу вашу помощь.

— Что?

— Я буду рад знакомству с вашим безрассудным другом.

* * *

Макар лежал на полу поперек комнаты и чувствовал себя каменной статуей. Точнее, наоборот, не чувствовал.

Страх и чувство вины сожрали все эмоции. С потрохами. С ливером.

Ужин он вывалил в мусорное ведро — тайком, чтобы мама не видела. Достал из отцовского бара бутылку крепленого вина, сделал глоток, другой... бесполезно, все равно что воду хлестать. Бродил по комнате, механически передвигая ноги. Туда и обратно, туда и обратно, туда и обратно... Распахнул окно. Снова накрапывал дождь — теплый, мелкий, совсем не октябрьский.

За памятником Стачке переливался разноцветными огнями город. Макар иногда любил усесться на подоконник и смотреть на Ростов: отсюда был виден и кафедральный собор, и колокольня, и новые высотки на набережной. Раньше, на подъезде к дому, как бы ни прошел день, в душе у него всегда находилось место для маленькой радости — мол, высоко сижу, далеко гляжу. Только огромный каменный рабочий стоит выше, чем я. Но теперь...

Макар вернулся в комнату, еще бесцельно побродил и уселся за компьютер. Загрузил свою страницу «ВКонтакте», внимательно, по одной, рассмотрел все общие фотографии за последний год — на которых они были вдвоем с Цыбой. И ничего. Ни слез. Ни боли. Ни сожаления. Только сосущая чернота под ложечкой, в которую соскальзывали все мысли, в которую постепенно проваливался и сам Макар.

— Спокойной ночи! — Отец, проходя по коридору, постучал в дверь.

— Спокойной, — отозвался Макар. Поерзал на стуле.

И лег на пол.

Поперек комнаты.

Раньше на потолке была трещина. Можно было представлять, что это олень.

В прошлом году сделали ремонт.

Теперь трещины на потолке не было. Представлять было нечего.

И незачем.

Макар растерянно моргнул. Раз, другой. Кажется, он заснул с открытыми глазами.

В кармане грязных штанов, брошенных под стол, запиликал телефон.

Пусть звонит.

Позвонит — и перестанет.

Перестал.

Макар закрыл лицо ладонью и сквозь пальцы посмотрел на потолок.

Может, все-таки представить оленя? Или хотя бы что через штукатурку ползет трещина? Хотя бы...

Снова зазвонил телефон.

Макар перекатился на живот, медленно, сосредоточенно подтянул под себя ноги и руки. Пополз к столу на четвереньках.

Выпутал телефон из штанов, не глядя, нажал «прием», спросил — получилось хрипло, чужим голосом:

— Алло?

— Шорох, ну ты че трубу не берешь? Оборзел?

— Алло? — переспросил Макар. Рука с телефоном заходила ходуном, пришлось обхватить запястье и прижать его к щеке. Это что, шутка?

— Але-вале! Я чего звоню. Мы вроде в «Леонардо» собирались. Ты сам клялся. И? Когда идем? Может, сегодня? У них ночная программа ништяк, я глянул.

— Цыба... Гоха! Это ты? Ты живой?

— Ну. Это я, цветов не надо! А ты что, типа, кого-то другого ждал?

— Нет. Слушай... ты только не клади трубку, а? Только не клади! Разговаривай со мной. Я сейчас соберусь и заеду за тобой, ладно? И мы помчим, куда ты только хочешь!

— Ты ж гляди, что страшная детсадовская клятва с людьми творит! — рассмеялся Цыба. — Слушай. Я разговаривать не могу, на толчке сижу. Мне типа неудобно. Ты лучше давай заезжай! До скорого!

* * *