Ростов. Лабиринт

— Качнул, короче, с батиного ноута те самые карты. Ну, там всякие еще записки, приписки. В библиотеке пару штанов протер. Дополнил кой-где. Там мало, но если все собрать — интересно получается. До кучи надыбал в сети квестовиков. Прикольные чуваки. И карты у них прикольные — девяносто процентов фуфла... Но что не фуфло, то здорово ложится на старинные схемы. Прям в тютельку.

— Знаю.

— Откуда? Ладно, не говори, если не хочешь. Потом.

Она почувствовала, как его колено коснулось ее ноги, и с трудом перевела дыхание. Отодвинулась в сторону сантиметров на пять. И еще раз. И еще. А потом двигаться оказалось больше некуда.

— Ты не можешь спокойно сидеть? — спросила, в тысячный раз покраснев. А когда он выдохнул «не-а, чего-то вот не могу», закрыла глаза и решила ни о чем больше не думать.

— ...и вышел на Ангурянов... То есть на вас! А дальше ты знаешь.

Шумел за окном утренний Ростов. Спешил окунуться в октябрьский понедельник — суетливый и заполошный. Радовались высокому чистому небу чайки. Пожилой голубь, гуляющий по узкому карнизу мансардного окна, наклонял голову, пытаясь разглядеть происходящее внутри. Голуби известны своей любовью к созерцанию и философским настроем.

— Нам нельзя встречаться, — повторяла она между поцелуями. — Мы же враги! И вообще, вот это все... Это — нельзя! Ничего вообще нельзя!

— А мне плевать! — он заставлял ее замолчать до следующего вздоха.

— Нельзя. Я должна была тебя там оставить. Пахаку скормить. Или убить. Знаешь. Я ведь все еще должна. Нет. Ну в самом деле...

— Мне плевать! Убивай. Хочешь?

— Не хочу. Мака-а-ар. Погоди! Пообещай мне...

— Что?

— Пообещай, что уедешь? Что забудешь все, что видел внизу... И меня.

— Никогда. Не отпущу! Ясно?

Его пальцы крепко обхватили ее запястья. Она тихонько рассмеялась. Вывернулась в секунду. Откатилась вбок.

— Если я не захочу, меня никто не удержит. Меня же с пяти лет учили... Я же не просто так — я смотритель ростовского...

Прервалась, изменившись в лице. Села прямо. Пригладила распушившиеся волосы. Ладонями обхватила пылающее лицо. Проговорила очень медленно, чеканя каждое слово:

— Нам нельзя быть вместе, Макар. Я Ангурян, ты Шорохов...

— Что? Опять эта дебильная вражда? Семья на семью? Зуб за зуб, око за око? Верона? Средневековье? Слушай, Каринка, ты же понимаешь, что это полный бред. Фигня! Ну начнут предки выступать. Конечно же, начнут. Ну, поорут. Ну, устроят истерику. Мозги нам вынесут. И что? Возьмем да и свалим, в конце концов. Да плевать я хотел!

— Нет. Не в этом дело. То есть и в этом тоже. Но не в этом. У меня — долг!

— Карин...

— Нет, Макар! — Она оттолкнула его с такой силой, что он даже опешил. — Все! Вот сейчас все! Уходи! Мне вообще в школу пора!

Она вскочила, подбежала к окну, отдернула шторы. Спрыгнул вниз испуганный голубь. Курлыкнул так, чтоб всем вокруг стало ясно — он недоволен. В маленькую мансардную комнату ворвался солнечный свет. Яркий, бессовестный. Схватив со стола учебники, Карина торопливо принялась запихивать их в рюкзак. Книги летели на пол, раскрывались в полете, падали.

— Да не отстану я от тебя. Ты же в курсе. Я же Шорохов...

— Именно что! Шорохов. Ступай! Иди же! Или я брата позову.

— Вот сумасшедшая! Не позовешь ведь.

— Позову...

— Ну и зови. Пообщаемся.

Он уселся в кресло, закинул ногу на ногу и, весело улыбаясь, уставился на Карину. В кармане звякнул мобильник. Макар достал его и прочитал сообщение. Карина стояла рядом, опустив руки — в одной раскрытый рюкзак, в другой какая-то тетрадка. Кажется, по чертовой физике.

— Пожалуйста, — умоляюще протянула девушка и почувствовала, как подбираются к горлу слезы, которые она точно не сумеет сдержать. — Пожалуйста.

Макар ничего не ответил. Он, кажется, снова и снова пробегал глазами по высветившемуся сообщению и словно впал в транс.

— Макар...

Молчание.

— Что там? Что-то случилось?

Макар посмотрел на Карину как будто с удивлением. Словно он на мгновение забыл — где он, кто он и с кем.

— Цыба умер... — глухим голосом произнес Макар.

— Что? — Карина почувствовала, как по ее телу пробежал мороз.

— Цыба умер. Сегодня ночью. Пока я был там... Внизу. Мой Цыба умер! Гоха умер!

— Как? Как?

— Ка-а-ак? — Наверное, он хотел заорать, но голос сорвался. Захлебнулся где-то в легких. Макар тяжело встал. Не оборачиваясь, двинул к окну. И уже перенося ногу через подоконник, прохрипел: — Кровоизлияние в мозг. Та драка в субботу. Бобр... Убобрил твой Бобр моего братишку.

— Мака-а-ар...

Шорох был уже внизу. Скрючившись, словно у него прихватило вдруг живот, он побежал вдоль по улице, петляя, как раненый волчонок.

Глава десятая

Бобр

«Никто никому ничего не должен».

Роберт поставил в социальной сети новый статус и встал из-за стола. Потянулся, подвигал шеей. Вытащил из-под кровати старые гири — двадцать четыре кило каждая, положил одну возле левой ноги, нагнулся, схватился за чугунную рукоять, готовый принять вес на живот и спину. Выбросил руку с чугуниной вверх красиво, легко и сам собой залюбовался в зеркале.