Ростов под тенью свастики

Вновь публицистический прием: вопрос — «Чего же нам не хватает?» И речь идет о плохой воинской дисциплине, отсутствии порядка. Причем, говорится не только о рядовых бойцах, но и командирах, комиссарах, политработниках. И призыв-приказ: «Паникеры и трусы должны истребляться на месте». Должны быть введены железные законы воинской дисциплины. И здесь Сталин ссылается на опыт наведения этой дисциплины в фашисткой армии. «После своего зимнего отступления под напором Красной Армии, когда в немецких войсках расшаталась дисциплина, немцы для восстановления дисциплины приняли некоторые суровые меры, приведшие к неплохим результатам. Они сформировали более 100 штрафных рот из бойцов, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, поставили их на опасные участки фронта и приказали им искупить кровью свои грехи. Они сформировали, наконец, специальные отряды заграждения, поставили их позади неустойчивых дивизий и велели им расстреливать на месте паникеров в случае самовольного оставления позиций и в случае попытки сдаться в плен. Как известно, эти меры возымели свое действие, и теперь немецкие войска дерутся лучше, чем они дрались зимой. И вот получается, что немецкие войска имеют хорошую дисциплину, хотя у них нет возвышенной цели защиты своей родины, а есть лишь одна грабительская цель — покорить чужую страну, а наши войска, имеющие возвышенную цель защиты своей поруганной родины, не имеют такой дисциплины и терпят ввиду этого поражение.

Не следует ли нам поучиться в этом деле у наших врагов, как учились в прошлом наши предки у врагов и одерживали потом над ними победу.

И думаю, что следует».

Дальше идут конкретные меры Приказа. Среди них — и о формировании штрафных батальонов и заградительных отрядов. Причем, карательные меры должны касаться всех — и рядовых, и командующих армиями, «допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций, без приказа командования фронта».

Итак, теперь в самых ответственных местах обороны позади наших частей стояли группы сотрудников НКВД с пулеметами. Кроме того паникеров и трусов отлавливали на дорогах, в селениях, лесах… Конечно, мы не узнаем никогда о том, что думал, что переживал Сталин в самые тяжелые дни войны. Известна его фраза-оценка после первых 10 дней приграничных сражений, когда открылась катастрофическая картина. Он сказал, обращаясь к своим соратникам: «Какое государство просрали!» Прежде всего он думал о государстве, не о людях, конечно же. Но он почувствовал смертельную угрозу (ведь враг угрожал не только стране, ее народу, но и ему лично). Чувствовал ли он свою конкретную вину, как человек, принимавший единолично важнейшие решения? Вряд ли. Так психологически «устроен» диктатор. Ответственность за поражение под Киевом (1941), Харьковом (1942), сыгравших зловещую роль в жизнях десятков миллионов людей (и жителей Ростова-на-Дону в том числе), он «списал» на других.

Одновременно Сталин, и в этом тоже просматривается его почерк, принял решение о введение новых высших военных наград для командирского состава (для «уравновешивания» положения). Причем Указ о введении этих наград был зачитан в сводке Совинформбюро на следующий день после введения Приказа № 227, о нем, в сводке естественно, ничего не говорилось. Вот эта информации о наградах. 29 июля «Президиум Верховного Совета СССР принял Указ „Об учреждении военных орденов: ордена Суворова первой, второй и третьей степени, ордена Кутузова первой, второй и третьей степени и ордена Александра Невского“, ордена Суворова, Кутузова и Александра Невского учреждались для награждения командиров Советской Армии за выдающиеся заслуги в организации и руководстве боевыми операциями и за достигнутые в результате этих операций успехи в боях за Родину».[29]

Обратим внимание на важную деталь: вводились ордена великих русских полководцев, и ситуация напоминала начало войны, когда Сталин обратился к советскому народу, вспомнив этих же полководцев. То, что Указ подписан Президиумом Верховного Совета СССР не должно вводить нас в заблуждение — такие решения предлагал только Сталин.

В мою задачу не входит подробное описание военных операций. Я уже подчеркивал это. Я хотел, чтобы читатель представил себе не «массу войск», а отдельного человека, со своим внутренним миром, надеждами, мечтами, воспоминаниями о своих родных… Человек на войне испытывает самые сильные и глубокие переживания — речь идет о его жизни и смерти.

Он всегда стоит перед личным выбором. И каждый решает эту задачу по-своему. По-моему, правдивее и психологически точнее других описал поведение человека на войне перед лицом смерти в своих произведениях замечательный белорусский писатель В. Быков.

Сильны, как мне кажется, на передовой и коллективные настроения. Когда в плен сдается сразу большое число бойцов, каждому человеку легче оправдать себя — вот почему страшны «котлы» — деваться некуда.