Рота, подъем!

Дружный смех солдат двух рот поставил лейтенанта в тупиковую ситуацию. Отступать от своего он не собирался и, заставив меня пойти с ним для очередного объяснения в канцелярию, сам расшил мне штаны, пообещав, куда большие неприятности, если я соберусь зашить их обратно, чего я в общем-то делать больше и не собирался.

Следующий день – день славной победы Советского Союза над фашистской Германией – был ознаменован тем, что кроме пирогов и дополнительного компота на обед, я, по приказу командира роты, отправился вместе с Гераничевым и Мальковым в соседнюю школу для проведения беседы со школьниками средних классов. Офицеров я встретил на КПП. На парадной форме, которую мне выдал Тараман, уже были пришиты новые красные погоны мотострелка с широким желтым куском из ленточки, привезенной отцом. На груди блестели значки, вынутые для такого случая из сейфа командиры роты. На голове возвышалась выгнутая вверх фуражка и весь мой бравый вид, показывал, что я не только дембель, но и специалист военного дела. Встреча со школьниками прошла, как принято было тогда писать "в теплой и дружественной обстановке". Я рассказывал им о вооружении, о том, как мы обучаем офицерский состав и военнослужащих дружественных нам армий, и думал о том, что через несколько лет эти мальчишки наденут форму, и будут копать канавы, собирать капусту, ходить в наряды, и далеко немногие из них будут держать в руках боевое оружие. Вся армейская романтика будет для них заключаться в ожидании окончания первого года службы, когда молодой солдат перестает "шуршать" сам, а все больше станет припахивать следующие за ним призывы. Потом они будут ждать "дедовских" пряников и неуставного права на самоволку.

Если они не будут обладать сильной физической подготовкой, то будут унижены морально, а, может быть, и физически, и будут выплескивать всю злость, как большинство солдат второго года службы, на своих младших товарищах. Я смотрел на стоящих рядом офицеров, рассказывающих о прелестях службы, и думал, кем же они станут к тому времени, когда эти мальчики примут присягу. Капитанами? Майорами?

Станут ли они более по-человечески относиться к тем, кого страна на два года призывает выполнять священный долг, отправляя черте-куда подальше от дома. И дай Бог, чтобы к моменту их призыва, политики прекратили играть чужими жизнями в войнушку в других странах, кладя ради своего престижа сотни молодых голов на неизвестно чьей земле, наполняя ненавистью другие народы и страны к не в чем неповинным людям в советской армейской форме. Я смотрел на этих мальчиков и понимал, что не все пойдут служить в армию, потому что кого-то

"отмажут" родители, а кто-то будет "косить", даже портя собственное здоровье и молодое тело, наслушавшись страшных рассказов вернувшихся дембелей с выбитыми во время разборок или выпавшими от авитаминоза зубами. Я понимал, что родители сделают все возможное, чтобы их дети остались живы. Их матери могут, изменив себе и всем своим принципам, лечь под военкомов, а отцы будут пить с этими же военкомами водку, заглядывая в глаза тому, от кого может зависеть, где будет проходить службу их единственный ребенок. Они будут класть толстые конверты с деньгами, чтобы дети остались в институтах, а не попали в казармы и на флот, потому что уже десятилетия армия не пользуется популярность и уважением у гражданского населения многонациональной страны. И я не осуждал их, я понимал, что не каждому нужно идти в армию. Ведь кто-то может куда больше принести пользы стране в чем-то другом.

Многое закладывается воспитанием в школе, на улице, дома, когда поздно вечером отцы, услышав о количестве "груз 200", идущего из

Афгана скажут: "Лучше учись, сын, а с армией я сам разберусь". И совсем не многие отцы, хлопнув широкой ладонью по хрупким плечам своих восемнадцатилетних сыновей, произнесут: "Иди сынок и служи. И помни, что мужчина – этот не тот, кто в штанах ходит. Мужчина должен защищать свою Родину, свою страну, свой мир в котором он вырос и живет, свой дом, свой двор, свою семью. Должен защищать потому, что в этом наша мужская суть. Именно этим определяется тот, кто хочет называться мужчиной. Служи и ничего не бойся. Служи так, чтобы было не стыдно поднять после глаза и сказать, что ты прошел эти два года и, став мужчиной, остался человеком". Таких отцов будет мало, но они обязательно будут. Я в это верил.

Эти мальчишки не разбирались в знаках советской армии, и значок-звезду курсов "Выстрел", висевший на лацкане моей формы, принимали за боевой орден Красной Звезды. Особо активный рыжий, веснушчатый мальчишка спросил у офицеров, за какие особые заслуги перед Родиной они получили по одинаковым медалям, качающимся у них на груди.

– За старость, – ответил Гераничев, так как медали в действительности являлись юбилейными, и были вручены не далее, как третьего дня всем, кто носил офицерские погоны.

Школьники были еще далеки от армии, у них еще был запас времени видеть мир таким, каков он есть на самом деле без лишней грубости, хамства, оскорбления и неуважения к личности.