Рота, подъем!

Проинструктированные мной заранее, "спецы" шли в колонну по двое.

Наряд патруля стоял в начале платформы всем своим видом показывая, что им нет до нас никакого дела, что их поставили тут, вот они и стоят и тоже радуются ясному солнцу, но мы не сможем пройти мимо них, не став предметом пристального изучения. Не доходя несколько метров до патруля, я подал команду:

– Команда стой.

И подошел к капитану, который был старший курсантского патруля:

– Товарищ капитан, разрешите обратиться, гвардии сержант Ханин?

– Обращайтесь, – удивление на лице капитана было несказанное.

– Мы прибыли с командой. С пересыльного пункта обещали за нами выслать автобусик. Вы не в курсе, где он должен стоять?

– Какой автобус?

– Чтобы доставить нас на пересыльный пункт. Начальник штаба дивизии подполковник Дежкин при мне звонил и договаривался. Что же теперь?

– Я не знаю, – услышав звание и должность неизвестного Дежкина, который сам договаривался о транспорте солдатам, испуганно произнес капитан.

– Это нам что, на метро добираться?

– А на метро не далеко. Я сейчас объясню, – обрадовался офицер.

Через пять минут мы уже ехали в теплом вагоне московского метрополитена, и я рассказывал солдатам о том, насколько глубже питерское метро, что такое белые ночи и как это красиво и романтично.

Или оттого, что дорога от метро не была оборудована нужными указателями, или протоптанная тропинка была короче и понятней, но воспользовавшись пару раз указаниями граждан, вскоре мы вошли к воротам КПП второго пересыльного пункта. Я сдал документы в окошечко молодому прапорщику и, получив команду располагаться, развалился вместе с солдатами на скамейках во дворе.

Старое двухэтажное здание, стоявшее напротив женской пересыльной тюрьмы не чинилось долгие годы. Прогнившие стены с расположенными под самым потолком маленькими, вечно закрытыми окнами даже в летний период источали болотный запах, и только солнце на плацу перед корпусом радовало это, забытое Богом, место. Время от времени в окнах пересыльной тюрьмы появлялись молодые женщины, смеясь и подзывая солдат, показывали свои прелести. Солдаты улюлюкали, кричали, подзадоривая женщин. На крик выбегали прапорщики и утихомиривали тех, кто не успевал их вовремя заметить и скромно присесть.

– Бабы захотел? Будет тебе сейчас баба. Как фамилия?

Через несколько минут пойманный получал направление в дальнюю сибирскую часть или Хабаровский военный округ и понуро ждал отправки.

К вечеру я услышал наши фамилии из длинного списка, который выкрикивал старший лейтенант.

– Все, кого я назвал, остаются тут ночевать. Разбираться с вами будем утром. Сейчас получите ужин и можете идти занимать места в здании.

То, что нам дали, нельзя было назвать не то, что ужином, но даже полдником. Зато на пересыльном пункте оказались призывники, сумки которых еще ломились от домашних пирожков и колбасы. "Спецы" умело трясли молодых, давя на то, что в армии принято делиться, и мы наелись до отвала.

– При таком хавчике тут можно все полгода прожить, – ковыряясь в зубах выкидным ножом, сказал плотненький Жора.

– Вот только одной шинелькой укрываться не в тему, – подхватил рыжий Андрюха.

– А сейчас достанем, – приподнялся с топчана Жора. – Вон летчики-налетчики. Им, салагам, еще по сроку службы не положено спать под шинелькой.

С этими словами Жора встал и пошел к ложащемуся солдату.

– Слышь, воин. Поделись с дедушкой шинелькой. Дедушка старенький, косточки застудит.

Солдат стоял и таращил на наглого Жору глаза. Дедушка, не долго думая, взял у него из рук шинель и потянул на себя.

– Не отдам, моя, – начал отступать солдат, не отпуская шинели.

– Утром отдам.

– Нет. Моя. Я не могу, – мямлил солдат.

– Чего? Чего ты не можешь? Не боись, мне укрыться нечем.

– А я? А как же я?

– А ты – душара, – захохотал Жора. – Шинель давай, я говорю, – сделал он страшную рожу, толкнув несильно солдата с голубыми погонами в грудь.

– Не трожь его, – послышался голос. – Это его шинель. Ему дана, и он будет ей укрываться! Слышишь!

Щуплый младший сержант, такой же молодой, как солдат, стоял перед

Жорой.

– Ты кто такой? – смерил его взглядом дед.

– Старший тебя по званию.

– И по сроку службы? – тыча пальцем в грудь солдата, спросил Жора.

– А срок службы уставом не предоставляет права. Только должность и звание.

– Во, дурак, – тихо проговорил кто-то в темноте.

– Шинель его. И ты ее не возьмешь! – твердо сказал молодой.

Жора хотел возразить, но в раскрытую дверь вошел капитан и два прапорщика.

– Отбой, воины. Завтра по частям поедете. Валять дурака мы вам тут не дадим. А кто у нас?..

И он назвал мою фамилию. Я поднял голову с топчана.

– Ну, я, товарищ капитан.

– Это ты привез с собой "дедов"?

– Ну…

– А почему тебя в полку не уволили?

– Куда?

– В запас. Ты же два года отслужил?

– Я? Нда… – начал я задумываться о казусах жизни.

– Два года, приказ был, и чего они тебя там не уволили сами? Что ты натворил такого?

– Он крупный рогатый скот насиловал… со смертельным исходом, раздался голос рядом со мной, и дедовский угол залился диким смехом.