РОТА СТРЕЛКА ШАРПА

Ящерка прыснула из-под копыт жеребца. Хорошее предзнаменование или нет? Томас вспомнил высушенную собачью лапу, которую некогда носил на шее, любопытствующим охотно объясняя, что это – мощи святого Гинфорда; собаки, канонизированной церковью. Как можно было возвести в ранг святого обычного пса? Томас перекрестился, с беспокойством подумав, что не исповедался перед битвой и отпущения грехов не получил. Убьют – и привет, преисподняя! Он вздохнул, натягивая поводья. Вся группа остановилась. Лошади били копытами и всхрапывали.

- Знаменосец! – позвал капталь.

- Здесь!

- Английский стяг!

Знаменосец послушно развернул белый флаг с красным крестом святого Георгия.

- Оружие, джентльмены. – скомандовал де Гральи по-английски с жутким акцентом, широко улыбаясь.

Его зубы казались ослепительно белыми на фоне загорелой кожи лица, подтенённого шлемом.

- Итак, врежем им!

С этими словами капталь пришпорил жеребца, и конь вынес его прочь из рощи. Латники с лучниками последовали за предводителем. Мчась со всеми по озарённой солнцем траве, Томас видел впереди на холме штурмующую изгородь французскую армию. Капталь вывел своих бойцов точно ей в тыл. Латники, скачущие первыми, держали пока копья вертикально. У наконечников на ветру полоскались жёлто-чёрные вымпелы. Низкую вытоптанную полосу кустарника миновали, не замедлив лёгкого галопа. Топот копыт вплетался в барабанный бой на холме, сливаясь в бесовской ритм какой-то бесовской мелодии. Французы о грозящей им с тыла опасности не подозревали.

На расстоянии в два выстрела из лука от французов группа широко рассыпалась, миновав овражек, затем склон с изломанными виноградными лозами. Флаг святого Георгия гордо хлопал над головами, наконечники копий спустились, и кто-то заорал:

- Святой Георгий!

- Святая Квитейра! – вторили им гасконцы.

- Бей их! – драл глотку капталь.

Кони неслись во весь опор. Латники в задних рядах французского войска, где пригрелись самые трусливые и расчётливые, оглядывались назад, и при виде летящих на них всадников бросали стяги и пытались спастись, но кони уже сшибали их с ног, копья пронзали закованные в сталь тела, и топоры, мечи, палицы опускались на шлемы да плечи. Томас с удивлением осознал, что из его глотки вырывается клич:

- Святой Георгий!

Ударом алебарды он смял шлем французу. Впереди барабанщик бросил свой инструмент и побежал, но гасконский всадник походя срубил его мечом, разворачиваясь, чтобы сразиться с французским рыцарем. Клинки встретились, и меч француза сломался. Гасконец вздыбил коня, и передние копыта опрокинули француза с обломком клинка наземь. Сэм раскроил череп арбалетчику и возбуждённо проорал Томасу:

- Это как яйца бить! Ну, кто тут на новенького?

- Вместе держаться!

Их было всего сто шестьдесят человек против трёх тысяч французов, но полторы сотни внесли сумятицу в задние ряды трёх тысяч, и задние ряды трёх тысяч стремительно разбегались. Увязшие в битве передние ряды, ощущая, что в тылу творится что-то неладное, попятились. Англичане, напротив, усилили напор, выдавливая врага из-за изгороди. С южного фланга появились другие конники, покусывая французов. Паника нарастала.

Полторы сотни бойцов капталя внесли сумятицу в ряды армии, но их было всего сто шестьдесят человек, и кое-кто из французов, опомнившись, решил воспользоваться численным превосходством. Трое из них окружили лучника-молчуна Пита, и Томас с ужасом смотрел, как лошадь Пита зарубили топором, вытащили из седла его самого и забили боевыми молотами. Томас, хоть и понимал, что Питу уже не помочь, налетел на убийц товарища. Он сходу рассёк алебардой горло одному и повернул коня, уходя от взмаха топора второго француза. Капталь позвал бойцов за собой, и Томас направил лошадь следом. Воины принца воодушевлённо теснили врага, широким фронтом выливаясь из проломов в живой изгороди. Французы драпали к западу, даже не делая попыток перестроиться, подгоняемые, подобно отаре овец, всадниками с юга. Орифламма потерялась, только королевский штандарт ещё реял над толпой отступающих войск.