РОТА СТРЕЛКА ШАРПА

В другое время суеверия старухи позабавили бы брата Фердинанда. Она была доброй христианкой, но слишком большое значение придавала форме облаков, лаю собак и прочим безделицам, видя в них знамения Божьи.

- Обо мне они спрашивали?

- Нет.

- Славно.

Брат Фердинанд прижился в Матаме с год назад. Возраст брал своё, и мерить шагами дороги Франции, искать ночлег и пропитание по чужим людям стало трудно. Скитания привели его в разрушенный замок, старый граф предложил остаться, и монах остался. Два старика вели долгие беседы, играли в шахматы. От графа брат Фердинанд и услышал о Тёмных паладинах.

- Англичане вернуться. – сказал старухе монах, - И те, другие, тоже.

- Зачем?

- Ищут кое-что.

- Ищут? Да они даже могилы разрыли! Англичане поехали в Авиньон.

- Почему в Авиньон?

- Следом за этим отцом Каладом. Что они ищут-то? Англичане, посланник папы?

- Вот это. – брат Фердинанд благоговейно показал ей «Ла Малис».

Мгновение она смотрела на меч, затем фыркнула:

- Старая железка! Попросили бы, мы им целый воз старых железок насыпали!

Граф Матаме, беспокоясь, как бы англичанам не пришло в голову пошарить в старых захоронениях Каркассона, умолил брата Фердинанда спасти от их лап «Ла Малис». Монах, однако, не исключал и того, что старику перед смертью просто хотелось самому коснуться святыни, тайна которой хранилась в его роду; реликвии, что могла отправить грешную душу прямиком на небеса, к престолу Господа, а не в ад. Он спас «Ла Малис», которой его собратья по ордену приписывали небывалые чудесные свойства, трубя о ней на всех углах. Источником шумихи, похоже, был сам брат Фердинанд. После того, как граф впервые поведал ему легенду о чудесном мече, монах не утерпел, отправился в Авиньон, где передал услышанное генеральному магистру своего ордена. Тот не перебивал, дал брату Фердинанду изложить историю до конца, но потом мягко улыбнулся и сказал, что такие легенды всплывают десятками каждый год во всех сторонах христианского мира, и ни в одной из них нет ни капли правды.

- Помните, брат, как назад тому лет с десять, ещё до мора, христианство взволновала весть о находке Святого Грааля? А перед тем копья святого Георгия? Мы склонны принимать желаемое за действительное, так что ваша история, по всей видимости, - плод людской фантазии. И всё же я благодарен вам за то, что вы не поленились проделать долгий путь и поведать легенду мне.

Благословив, он тогда отпустил брата Фердинанда. Может, позже, обдумав рассказ, магистр изменил мнение о легенде? И с их лёгкой руки «Ла Малис» бредили все сильные мира сего.

- «…Ведь лишь владыку всех владык благословит она» - продекламировал монах.

- И что это значит? – поинтересовалась старуха.

- Это значит, что некоторые люди в поисках Господа готовы шагнуть далеко за пределы здравого смысла. – объяснил брат Фердинанд, - А ещё то, что всякий идущий по трупам к власти желает непременного одобрения в том от Господа.

Старуха нахмурилась. Монах иногда говорил так заковыристо, что понять его было трудно.

- Мир сошёл с ума. – подытожила она, - Треплются, будто англичане перерезали половину Франции, а наш король и не чешется…

- Если англичане придут, - перебил её монах, - или ещё кто, скажете, что я ушёл на юг.

- Вы уходите?

- Мне опасно здесь. Может, вернусь, когда помрачение умов закончится. Пережду в Испании. Там, в холмах, легко укрыться.

- В Испанию? Они же нехристи?

- Не все. – успокоил её монах, - к тому же я буду на холмах, от нехристей подальше, к ангелам поближе.

Следующим утром он вышел из селения по южной дороге, а, когда из вида скрылась и деревня, и замок над ней, свернул на север. Ему предстоял долгий путь.

Ибо он намеревался доставить «Ла Малис» законному владельцу. В Пуату.

Смуглый коротышка с заляпанной красками копной чёрных волос, стоя на деревянных козлах, подмазал кистью сводчатый потолок и что-то произнёс на языке, которого Томас не разумел.

- Ты по-французски говоришь? – спросил Томас.

- Конечно, говорю! – раздражённо рявкнул тот на языке Иоанна II и Вильгельма Завоевателя с варварским акцентом, - Здесь все говорят по-французски! Ты тоже явился осчастливить меня добрым советом?

- Насчёт чего?

- Насчёт фрески, чёртов болван! Тебе-то что в ней не нравится? Облака слишком бледные? Или ляжки Богоматери слишком толстые? А у ангелов головы не кажутся тебе крохотными? А то мне тут вчера знатоки повысказывались! – он указал кистью на изображение трубящих в честь девы Марии ангелов, - У них самих головы слишком крохотные, поэтому мозгов недостаёт сообразить, что с подмостков, откуда они рассматривали ангелов, вид совсем другой, чем с пола, откуда они, собственно и будут на моих Божьих посланников взирать! А с пола они выглядят совершенными! И никак иначе выглядеть не могут, ведь это я писал! И их, и пальцы на ногах Марии. А скудоумные доминиканцы обвинили меня чуть ли не в ереси! Из-за пальцев! Иисусе Всеблагий, в Сиене я её с голыми сиськами изобразил, и ничего!

Повернувшись к потолку, он принялся закрашивать пресловутые пальцы, мстительно бормоча: