Ротмистр

В углу очнулся отец Фрументий. Потер пришибленную лысину, закряхтел от ломоты в костях. Мутный взор его сфокусировался на меняющем формы пришельце, напоминающем то статую из пыли, то песчаный смерч. Отец Фрументий поднялся на карачки и, бормоча молитвы, пополз вдоль стен, стараясь замкнуть вокруг чужака круг.

– Жизнь. Право. Сильного, – прошелестела Сыпь, путая русские и немецкие слова. – Гибель. Мою. Не приблизишь. Ты.

И сделала рывок в сторону Ревина. Тот легко уклонился, ожидая подобного исхода. Ревин мог себе позволить кратковременный контакт с малой площадью активных песчинок. Но более длительное соприкосновение однозначно сулило скоропостижную кончину.

– Люди добьются публичного разбирательства, – Ревин выдвинул последний аргумент. – Подобный инцидент серьезно подпортит репутацию твоих соплеменников…

– Они. Далеко. Я. Здесь, – Сыпь снова попыталась дотянуться до Ревина и снова безуспешно.

– Хозяин – барин, – пожал плечами тот.

Сыпь бросалась из стороны в сторону, словно кобра. Господа благоразумно жались вдоль стен, и особенного бесстрашия на их лицах не читалось.

– Изыди, нечистый! – внезапно возопил отец Фрументий, тыкая в сторону чужродного существа крестом. – Именем Господа нашего приказываю тебе!…

Сыпь отреагировала на крик, и плетью взметнувшийся протуберанец оставил на лбу священника кровавую отметину.

– Вы бы, того, батюшка, – предостерег Ревин, – поберегли бы себя для потомков…

– Воды! Воды надо святой! – отец Фрументий отер кровь, в пылу не почувствовав боли. – Одною молитвой не совладаю!…

Распахнулись двери. Ливневские молодцы втащили в комнату закрытую крышкой двенадцативедерную бочку.

– Вот это правильно! – похвалил отец Фрументий. – Вот это по-православному!… Награду, так и быть, поровну разделим!…

Ревин отшвырнул крышку прочь, обернул бочку ногой. Содержимое разлилось волной и застыло в виде бесформенной массы.

– Елки-палки! – пробулькал Слим. – И вправду живой песчаник… Агрессивный какой…

Сыпь размахивала отростками, оставляя в паркете глубокие борозды, развалила напополам подвернувшееся кресло, как бритвой вспорола гобелен роскошного дивана, вывалив пружинные потроха, но Слиму подобные манипуляции вреда не причиняли никакого. Песчинки намертво вязли в студенистом теле, будто муха в киселе.

– Я могу тебе верить, человек? – спросил Слим.

– Да, – Ревин кивнул. – Можешь.

Слим совсем по-людски вздохнул и принялся вбирать в себя песчаную вьюгу. Не прошло и минуты, как сыпучее тело полностью оказалось внутри текучего. Сыпь сопротивлялась отчаянно, то вытягивая Слима в длину, то делая его похожим на ежа, с торчащими во все стороны ложноножками, то прижимая к полу, будто блин. Наконец, Слиму удалось принять форму сферы. Он на глазах терял былую прозрачность, становясь матовым и белым, что только усиливало сходство с большим бильярдным шаром.

– Справишься? – встревожился Ревин.

– Справлюсь, – успокоил Слим. – Отожрался… Сила появилась в организме… Давайте вы быстрее уже что ли! Противно донельзя!…

– Лед! – крикнул Ревин.

В пустую бочку тут же засыпали колотого льда.

– Ну, бывай! Коллега… – Слим заполз в успевшую полюбиться посудину. – Авось доведется еще свидеться… Не забудь про меня только!…

– Не забуду! – заверил Ревин. – Спасибо!

И собственноручно затворил крышку.

Бочку подхватили и выставили на мороз, на пронизывающий ветер, что дул со Шпреи. Спустя несколько часов, Слим уже мало чем отличался от ледяной глыбы.

– А не вырвется? – Вортош осторожно постучал по бочке пальцем.

– Нет, – покачал головой Ревин. – Если не вырвался из жидкого, то в твердом подавно усидит. Особенность такая…

– И долго… они смогут… вот так?…

– Пока не разморозят, – Ревин пожал плечами. – Но, как вы понимаете, с этим спешить не стоит. Тем более что Слим выказал просьбу до открытия канала поспать. А там уже оприходуют. И первого, и второго. Уж будьте покойны…

Тем же днем господа засобирались в обратный путь. Бочку вместо теплого салона укрепили снаружи на козлах, да еще и прикрыли козырьком от припекающего временами февральского солнца.

Проводить господ вышел отец Фрументий. Пребывал батюшка в прекрасном настроении и изрядно навеселе, а сказать по правде, еле стоял на ногах.

– Храни вас бог в пути! – изрек он и осенил отъезжающих неровным знамением. – Мчите, понимаешь, с богом по всем дорогам!…

– Садитесь с нами, подбросим, – предложил Ливнев.

Поп заотнекивался, ссылаясь на какие-то неразрешенные за границей дела.

– Деньжата завелись у батюшки, – хмыкнул Вортош. – Куда ж спешить?…

– Что? – Ливнев изобразил удивление. – Неужто-таки стряс с бюргеров?

Вортош только махнул рукой.

– Этот не то, что денег, душу вынет…

– Стойте! Стойте! – тронувшуюся процессию догонял запыхавшийся дворецкий. – Как же приведение? Неужели, в самом деле, все?…

– Вынужден вас расстроить, – нашелся за всех Ревин, – дама в белом пожелала остаться. Мы не посмели препятствовать… Но печальных исходов больше не будет, уверяю. Так что кайзер может смело возвращаться в апартаменты…